слышит тревогу, видит в воде человека, полумертвого, и уже сама возможность побороться с течением возбуждает Команча. Инстинкт спасения жизни, унаследованный им от предков, начинает работать. В воде он ныряет, отыскивает тонущего человека и тащит его на нашу яхту, но не потому, что считает ее безопасным убежищем, а просто потому, что это ближайшее более-менее надежное место.
Дэвид слушал и кивал.
– Ну ладно, – сказал он. – Я признаю, что ты более-менее логичен. Но, Энди, в то же время я чувствую, что здесь есть что-то еще. Что-то чертовски таинственное есть во всем этом происшествии! Такой дьявол в образе собаки не мог за две секунды превратиться в ручного песика.
– Ты все еще видишь в этом деле тайну. Но, уверяю тебя, Дэйв, в этом нет никакой тайны. Нужно только видеть факты и следовать логике. Я говорю, что в Команче вдруг вспыхнул инстинкт спасателя. Он не мог не прыгнуть, чтоб не спасти Одиночку Джека Димза, он не мог не позаботиться о нем. А ведь ты знаешь, Дэйв, что даже самые жестокосердые из нас проникаются симпатией к тем, о ком заботятся. Чем, например, объяснить материнскую любовь, как не тем, что мать заботится о жизни, которую произвела на свет? То же произошло и с нашим монстром. Он не мог не волноваться за того, чью жизнь спас.
Дэвид опять слушал и кивал.
– Да, твои слова вполне логичны, – согласился он. – И я бы не высказал на людях то, что думаю. Но все-таки, полагаю, в этом деле есть что-то очень странное. Чрезвычайно странное, Энди! Но Бог с ним.
Надо надеть на пса новую цепь и вытащить на палубу прежде, чем мы снимем с него повязки. Как аккуратно они наложены, точно он старался ничем не повредить псине, когда связывал! Нет, что за чудо! Похоже, волкодав и вправду дал Одиночке Джеку приручить себя – как будто эта собачка пришлась ему по душе! И все в какие-то полчаса!
Он встряхнул головой – в самом деле, даже прагматик Эндрю был потрясен мыслью о том, что произошло. Это действительно выходило за границы допустимого, по крайней мере, того, что мы привыкли под этим понимать.
Братья надели на волкодава новую цепь и перетащили животное на старое место – на палубу, где приспособили что-то вроде намордника на огромную башку, а затем развязали веревки. Несмотря на намордник, Команч звонко клацнул зубами перед самым носом Энди, и тот отскочил, чертыхнувшись. Но зубы пса его не задели. Вскоре братья уже сидели бок о бок на корме, как и раньше.
– Кто бы подумал, – тихо, будто боялся нарушить тишину, стоящую над рекой, произнес Дэвид, – что только несколько минут назад здесь с таким шумом и грохотом палили ружья, завывали сирены, метались прожекторы! Теперь снова все спокойно, словно в могиле.
– Они еще не успокоились, уверяю тебя, – я имею в виду охотников. Они все еще прочесывают доки. Но им его все равно не поймать – ни сегодня ночью, ни вообще… никогда.
– Я тоже так думаю, – согласился на этот раз Дэвид. – Он не из той породы лис, которые могут в один день дважды сбежать и снова попасться. Что ты думаешь о нем, Энди?
– У меня по отношению к нему
