который пару лет тому назад пулю ментовскую схлопотал… – тут же вспомнил Варяг.
– Вот-вот. Он же, дурило, позарился на бабки, а о своей воровской наколке позабыл – вот и поплатился: подох, как собака, на пустыре. Этих дураков и сейчас немало. И околокремлевские люди это прекрасно понимают и будут использовать таких, как Тима или Максим Кайзер. За ними ведь длинный шлейф всяких делишек тянется, и эмвэдэшные генералы этим пользуются. Я не удивлюсь, если ты мне скажешь, что и Закира в свое время вызывали на улицу Огарева и показывали его секретное досье. А там, в этом досье, много чего интересного есть – уж это я знаю! Так что, если, допустим, прикажут и ему против тебя войну объявить, он ведь и объявит, не вспомнит, что тебя на место смотрящего Медведь – царство ему небесное – благословил.
Варяг покачал головой.
– Что-то я не совсем понимаю, что происходит. Наверное, правы те, кто считает, что слишком я отдалился от коронованных. Твои слова, Михалыч, для меня как китайская загадка. Сделай милость, просвети!
Михалыч усмехнулся:
– Просто, пока «Дед» сидел на троне все эти годы, все как-то устоялось, устаканилось. Всяк сверчок знал свой шесток. А теперь как только люди почуяли, что пахнет большими переменами, – и законные это почуяли, и, главное, околокремлевские начальники, которые наших братков прикормили, – сразу началась вся эта неразбериха. Я думаю, сейчас многозвездные генералы в МВД и ФСБ сами даже не понимают, с кем они, за кого они. Вот и начали среди воров воду мутить.
В Кремле люди за свою шкуру трясутся. Ну и наши тоже забеспокоились, засуетились. Многие решили, что надо побыстрее закорешиться с новыми хозяевами, тогда, может быть, все утрясется. Но проблема в том, что никто сейчас не знает толком, кто эти новые хозяева…
Недаром же что ни день, то новый слушок – того снимут, этого снимут.
Теперь ведь не как в советское время: одного сняли, другого назначили – а машина знай себе крутится, как и прежде. Нынче коли кого снимут – так за ним рухнет целая пирамида на местах: чиновники посыплются, люди в погонах зашатаются, а за ними и те, кто с оружием за пазухой. У нас сейчас каждый крупный начальник – это как замкнутое государство, со своей трудовой армией, вооруженной охраной, системой кормежки… Вон в таможне как – как только начальника меняют, так вся пирамида таможенного комплекса к едрене матери летит, и ее приходится всякий раз заново строить. Так-то вот.
Михалыч снова прилег на диван. Видно, он устал от своих речей. Варяг молчал, размышляя о словах старого вора. Он расстегнул две верхние пуговки на рубашке. Под рубашкой мелькнули голубые линии наколки на груди. Эта наколка была для него дорогой памятью, оставшейся от одной из первых отсидок. Парился на одной зоне с Варягом известный художник, который за пайку делал тамошним сидельцам изумительные наколки. Именно этот тощий и вечно поддатый ханурик сотворил самую главную наколку Варяга – крест с двумя парящими над ним ангелами, – с которой он
