под дождем с удочкой, культурно провести выходные. Шел он по тем же местам, где сегодня проходил Ковригин, остановился возле куста справить нужду, да и дальше направился, посвистывая. И что ему до того, что из кармана вылетела жеваная старая бумажка и, завертевшись осенним листом, улетела в заросли? Честный обыватель на этот чек, скорее всего, крючки покупал, лески.
И вот чек, оказавшийся случайно не в то время не в том месте, уже ведет доморощенного шерлока холмса по ложному следу…
Да, все эти кислые мыслишки бродили у Ковригина в голове, как опара, то переполняя сознание до краев, то снова опадая на дно. Ковригин старался не дать им ходу, чтобы ненужные сомнения не задавили на корню его решимость что-то сделать самому. Ковригин вообще не любил предаваться лишним размышлениям и сомнениям. Он любил, раз для себя что-то решив, уже не отступать до конца, пока не победит или не проиграет.
«С другой стороны, если посмотреть, – размашисто шагая через лужи по знакомой местности, где нет нужды лишний раз глядеть под ноги, думал Ковригин, – если допустить, что этот чек обронил бандит… Тогда вряд ли он будет из магазина „Охотник-рыболов“. Хотя и бандит может быть членом охотничьего клуба и даже открыто патроны к помповому ружью там покупать… Кто его знает, что у бандита на уме? У него ж на лбу не всегда написано… Допустим, если по кассовому аппарату вычислить адрес магазина (Ковригин случайно знал из жалоб своего знакомого московского торговца, имевшего три киоска на Динамо, какая катавасия происходила пару лет назад, когда московский мэр издал приказ обязательно регистрировать все кассовые аппараты), вычислить адрес магазина и приехать, посмотреть, какой он. Допустим даже, что охотничий магазин. Можно по пробитым ценам узнать, что покупали. Бандит что бы покупал?»
Как ни слабо знал Ковригин преступный мир, но облик матерого уголовника (а именно такими ему показались грабившие его дом бандиты) не вязался с обликом заядлого рыбака, способного рано встать, прошагать километров пять по дебрям под холодным, пронизывающим, моросящим дождем, потом сидеть не шелохнувшись, выжидать, пока клюнет… Нет, это слишком созерцательное времяпрепровождение не вязалось с бритоголовым угрюмым хамлом с психопатическими нотками в голосе.
«Что бандит может покупать в „Охотнике-рыболове“? – думал свое Ковригин. – Ну, ружье, патроны к нему, газовый пистолет, нож, намордник для пса… Что ему еще в его ремесле пригодится? Ну, линь какой-нибудь, цепь… все… А простой рыбак, разве он это покупает? Он удилища высматривает, лески, крючки, блесны, поплавки… Вот интересно даже проверить!»
Ковригин остановился посреди дороги, пошарил в карманах, вытащил чек и смятую пачку от сигарет «Парламент». Взглянул на оранжевую нашлепку ценника на пачке – тридцать рублей, – затем пробежал глазами столбец цифр в правом нижнем углу товарного чека. Сердце его обдала горячая волна. Вот это да!
– Как же я сразу не подумал! – и злясь на себя, и радуясь неожиданной удаче, пробормотал Ковригин.
