сногсшибательные запахи.
– А я думала – сестра приехала, – почему-то не отрывая глаз от больших ловких рук Доброва, сказала Полина.
– Мы сами ужин готовим, – доложил Тимоха.
– Мы сами с усами, – добавил Добров. Он повернулся, озарив ее широкой улыбкой.
От этой неожиданно сложившейся картины – мужчина в ее фартуке и сын у стола – вдруг перекрылось дыхание. Полина поспешно отвернулась, якобы торопясь снять пальто. Она не могла понять, что с ней, и какое-то время не решалась войти в кухню.
Позвали деда. Он пришел хмурый. Полина по лицу поняла: поиски не увенчались успехом.
– Почитай, больше полсела обошел. Не был только на Горбатке и за оврагом. Никто ничего не видел, но валят друг на друга почем зря.
Полина виновато взглянула на гостя:
– Надо же было такому случиться! Ведь под самыми окнами машина стояла.
– Говорю тебе – свои! – сказал Петр Михайлович.
– Да у нас полдеревни свои, – резонно заметил Тимоха. – Разве теперь кто признается?
– Не пойман – не вор.
Борис неловко почувствовал себя, оказавшись виновником всеобщей суматохи.
– Да ладно, забудем. В конце концов, на автобусе уеду. Машину потом пригоню. Давайте лучше пробовать наш с Тимохой шедевр!
– Пахнет вкусно, – согласилась Полина. – А рис-то какой рассыпчатый!
– Мы старались, – скромно принял похвалу сын.
Плов действительно оказался замечательным. Петру Михайловичу был интересен городской гость, и за ужином он исподволь затрагивал то одну тему, то другую. Искал ту, на которую откликнется Полинин постоялец. А Добров откликался на любую. Начали с охоты и рыбалки, плавно перешли к природным катаклизмам и ко всеобщему потеплению. Затем сделали крюк в сторону инопланетян и развития космоса и наконец перешли к политике.
В самый разгар громкого разговора в сенях раздался топот и затем – робкий стук в дверь.
– Заходите! – крикнула Полина.
Дверь скрипнула, и на пороге появился дядя Саня, сосед Петра Михайловича.
– Вечер добрый. – Дядя Саня виновато улыбался, переминаясь с ноги на ногу.
– Садись, дядь Сань, гостем будешь, – пригласила Полина.
Гость стрельнул глазами на стол и, не увидев там бутылки, скромно вздохнул:
– Я это… по делу я. К Михалычу…
– Как, Сань, олени тебя больше не беспокоят?
Сосед еще больше засмущался, втянул голову в плечи. Большие красные ладони смиренно мяли шапку-ушанку.
– Ты давеча приходил насчет колес, моя говорила. А меня не было… Я это… у шурина был.
– Ну. Приходил. Так ты знаешь, где колеса?
– Ну, знать – не знаю, а кое-что видал, – степенно доложил сосед.
– Ну так не тяни, говори. Да пройди в избу-то, не стой пнем!
– Ну так… вышел я вечером покурить на крыльцо… Стою это… тихо так… А поздно уже, часов двенадцать… Нет, час. Да
