запутать, помешать… Врешь, не собьешь! Целимся, мягко выбираем слабину, задерживаем дыхание…
Самого попадания он не увидел. И звука от пули, впечатавшейся в заветный пятачок, не услышал. Монета просто исчезла, не долетев до трехпалой лапы, распахнутой в ожидании. Над корягой, свисая с ветки дерева, качался лапчатый лист – вечнозеленый, очертаниями напоминающий спящую собаку.
Есть.
Первая – есть.
Мишень первая
Данька-Встанька
Я увидел Вас в летнем тире,
Где звенит «Монтекрист»,[1] как шмель,
В этом мертво кричащем мире
Вы – почти недоступная цель.
Год Зеленой собаки
1
– Нет, ну ты понял, да?
– Я Жирному ничего не должен, – твердо сказал Данька.
Он искренне надеялся, что получилось твердо. В горле першило: должно быть, от мороженого. Все время хотелось почесать кончик носа. И щеку. И под глазом. И вообще, настроение было – черней мазута.
Кощей ухмыльнулся с гаденькой радостью:
– Это ты Жирному скажешь. В деберц сел? – сел. Жирный тебя откатал? – ясен пень. Теперь плати.
– Мы не на деньги играли, – возразил Данька. – Мы просто так.
Он думал о том, что с Кощеем спорить легко. Кощей – гнида трусливая. Бегает и сплетни носит. Вот с Жирным спорить куда труднее. Совсем не выходит с ним спорить, с Жирным, и с кодлой его…
Кончик носа свербил, подлец, до невозможности.
Это от трусости, понял Данька. Я – трус. Вот оно как…
– Просто так – четвертак! – лучась восторгом, выкрикнул Кощей. Сутулый, чернявый, готовый лопнуть от важности, он напоминал грача, хлопочущего над особо вкусным червяком. – А так просто – девяносто! Готовь бабки, Архангел! Данила-мастер!
– Шел бы ты, Кощей… иди, воздухом подыши…
Данька был противен сам себе. Во-первых, он не любил своего имени. Разве это имя для нормального человека: Даниил? Нет бы Сашка, Пашка… Во-вторых, к своей фамилии – Архангельский – он тоже относился без приязни, схлопотав из-за нее глупую кличку Архангел. В-третьих… «В-третьих» сейчас было самым главным. Ну что стоило вчера не задерживаться во дворе, а сразу пройти домой?
– Не по-пацански выходит, – Кощей огорчился. Топнул ногой от возбуждения, угодив по лужице и обрызгав холодной водой штаны себе и Даньке. – Пацан сказал, пацан ответил. Мне-то что, мне по барабану, а Жирный не поймет. И братва не поймет.
Братва ему, крысюку… От пацанских наворотов Кощея, безуспешно косившего под реальную шпану, накатывала тошнота. Такая подступает к горлу, когда стоишь на вышке, бассейн внизу кажется лужей, вроде той, по которой топал гад Кощей, и точно знаешь: прыгнешь – промахнешься, не прыгнешь – засмеют. Лучше найти деньги до понедельника. У мамы нет, у нее
«Монтекристо» – винтовка Флобера. Старейшее (1842 г.) малокалиберное (от 4 мм до 9 мм), очень легкое (до 1,5 кг) почти беззвучное спортивно-стрелковое оружие на унитарных патронах. Стреляло без пороха: патрон Флобера имел только инициирующий состав, энергии которого хватало для метания пуль на дистанции, пригодные для тренировочной стрельбы в закрытых помещениях, т. е. до 50 м.
