чего. Никуда я отсюда не поеду. Мне и тут хорошо. А она где хочет, там пущай и живет. Вот вернется только — уж я ей покажу, где раки зимуют… вертихвостка. Я ради этой… паскуды и пальцем не пошевелю. Она меня кипятком обварила!
— В каком смысле? — спросил я, несколько обалдев.
— А так, схватила с плиты кастрюлю и плеснула в лицо, чуть глаза меня не лишила!..
— За что это она вас?
— А, я ее бить хотел… — пояснил Рожкин. — А что? Житейское дело… Нет, ты не думай, мы иногда и мирно жили… Ты чего не пьешь? — спросил он подозрительно. — Подпоить меня хочешь?.. Я трех таких, как ты, перепью! Думаете, Степан ничего не видит, не понимает, его можно вокруг пальца обвести! А что мне, к примеру, за это будет, если я вдруг да соглашусь? А?.. Отпущу бабу свою и по-христиански — живи, мол…
Тут я понял, что формальности пора прекращать. Да и чего я хожу вокруг да около, как в первый раз, честное слово?
— За причиненное вам беспокойство мы готовы выплатить соответствующую компенсацию, — сказал я, значительно заглядывая ему в глаза.
Расчет оказался точен — в глазах Рожкина я заметил заинтересованность. Наверняка финансы его на исходе, а выпивать на что-то сегодня и завтра надо продолжать…
— Взяток не беру, — предупредил он, борясь с собой.
— Ну что вы, какая взятка. Вот если бы вы мне давали — вот это была бы взятка. Я при исполнении.
— Беру только взаймы, — сказал щепетильный Рожкин. После чего стал неистово торговаться. Я основательно опустошил собственный карман — в обмен на долгожданную подпись. Эх, было бы дело чуть серьезней, не миновать бы мне судебного разбирательства…
— Хорошо, — говорил Рожкин, пересчитывая послюненным пальцем бумажки. — Разве я не понимаю, что ж я, не человек… Вот и расстанемся по-хорошему, по-христиански, и пусть идет с миром… Вот эта бумажка почему рваная? Рваных мне не надо, у меня их в магазине не берут…
Наконец, произведя подсчет, Рожкин изготовился выполнить свою часть устного договора. Однако на том мытарства мои не кончились. Руки у Рожкина, что совершенно понятно, изрядно дрожали, так что мне пришлось заставить его сперва долго тренироваться на куске газеты. Время от времени он порывался еще выпить, но я хватал его за рукав, грозил отобрать деньги. Рожкин пыхтел, выводя закорючки, отрабатывал гонорар.
— Смотри-ка ты, как криво получается! — сам удивлялся он. — А ты думал! Посмотри на мои пальцы! — растопыривал пятерню. — Это рабочая рука, железная, стальная! Вишь, пальцы не гнутся! Это я на заводе работал, они у меня ручку тонюсенькую не держат…
— Давай, я плюсик поставлю, — щедро предложил он мне наконец. — И тебе легче, и мне…
— На плюсик пойти не могу, — строго сказал я. — Продолжайте…
Продолжили… Руки у меня чесались самому подделать его подпись. Все равно потом не вспомнит… Хотя, может, и вспомнит. Все они любят для собственной пользы дурачками прикидываться, а на деле такие хитрованы…
Через
