душой и телом Лида, перед внутренним взором которой нет-нет да вспыхивало вдруг расслабляющее ее видение яростной схватки мужчины и женщины, маленько приобняла друга своего детства, потом шутливо поцеловала его в висок, а завершилось это все неожиданными объятиями и мощной вспышкой обоюдной страсти, от которой она едва не сомлела теперь уже сама.
Потом Андрей оставил ее, и она долго лежала в изнеможении, каясь и клянясь немедленно забыть то, что случилось сегодня. Сознание было в полнейшем смятении, но душа оглушительно кричала от переполнявшего ее счастья. Вот и пойми себя после этого…
Она в самом деле поклялась забыть, постараться понять и простить Гришу. Еще бы, после стремительных и нежных ласк Андрея она уже не чувствовала себя способной судить отвратительный Гришкин поступок. Все мужики в определенном смысле кобели — так ведь и сказал ей Андрей. Что потом с успехом продемонстрировал. Так какой же из нее после всего этого судья?..
Юрий Петрович стал первым, кто узнал об этой ее слабости. И последний. Сидя в его машине и глядя за окно, она словно исповедовалась в самом своем сокровенном. Да оно, вероятно, так и было. Говорил же ей Гордеев, что адвокат — он как домашний врач. А оказалось, еще и почти священник.
Меньше всего, честно говоря, хотел им быть Юрий Петрович, а вот пришлось. В какой-то момент даже почувствовал, что зря согласился на такую роль. Исповеднику как-то неловко слишком уж ласкать глазами кающуюся грешницу. А может, в этом и заключается тоже одна из их замечательных ловушек? Женщин, разумеется…
Глава третья
КОМАНДНЫЕ ИГРЫ
Озабоченное выражение не сходило с лица Юрия Петровича Гордеева. Появилось такое ощущение, что кто-то, определенно информированный о его действиях, взялся мешать ему и при этом — мелко пакостить.
Неожиданно с утра он обнаружил, что оба передних колеса его «форда» проколоты. Вообще менять колеса вещь малоприятная, а на морозе тем более. Хорошо, что запаска имелась в багажнике, а уж вторую — летнюю резину — пришлось тащить с балкона.
Гордеев уж знал: раз началось, не отстанут, и отправился в ближайшую автомастерскую. Там потерял почти полдня, у мастеров непонятно почему вдруг оказалось слишком много работы, хотя до его приезда они курили у раскрытых настежь дверей. Ну ладно, это все, в общем, чепуха, поменьше мнительности, Юрий Петрович, и все образуется.
Потом он отправился на Богородский Вал, к Преображенке, в Московский городской суд. В канцелярии суда получил разрешение на ознакомление с делом по обвинению Андрея Репина в убийстве Инны Осинцевой и отправился в архив — делать выписки.
И снова показалось ему, что в логике судьи, которая два года назад зачитывала несколько десятков страниц приговора по делу, прослеживается какая-то странная нотификация, что ли. Оно вроде бы все правильно и в соответствии с законом, но кругом сплошные недоговоренности, а собственно обвинение построено на наличии пальцевых отпечатков Андрея, найденных экспертом-криминалистом
