сверено (по возможности) с современными картами. Иногда ряд населенных пунктов (легко узнаваемых) в немецких документах дан в польской интерпретации – например, Вулька Подмейска в 1941 году вряд ли называлась немцами Вулькой Подгородной и т. п.
Защитники Бреста называются, тоже в целях стилизации, как правило, «русскими». Разумеется, в боях принимали участие воины разных национальностей. Но «советские бойцы» – слишком казенно, да и нелепо, особенно при «взгляде с той стороны». Для солдат 45-й дивизии они были скорее «краснота», «большевики», «Советы» и т. п.[5]
Время в тексте (если не указано иное) приводится местное, совпадающее с документами дивизии.
Итог исследования – десятки введенных в научный оборот документов, заново изложенные большинство эпизодов сражения в полосе наступления 45-й дивизии, определены как новые очаги обороны, таки откорректирована продолжительность сопротивления как ранее известных, так и всей крепости в целом.
…Голоса гидов Бреста – как и в Москве, хорошо поставленные, но не такие равнодушные, как в Москве. Почти 70 лет минуло, а война, неотделимая часть городской легенды – вот она, рядом, надо лишь пересечь передовой ров, что было так трудно сделать в тридцать девятом…
Моим же первым гидом по крепости стал человек неопределенного возраста, но вполне определенной профессии (собиратель пустых бутылок) – Коля. Был ли в таком нестандартном знакомстве некий высший смысл – неизвестно, скорее прагматик Коля совмещал экскурсию с работой, проведя меня своими самыми «хлебными тропами».
Известно, что бутылки любят уединенные места. Поэтому я зашел в Брестскую крепость с «черного хода», уклонившись от предписанных экскурсиями маршрутов. В итоге белорусские пограничники задерживали меня трижды, первый раз – сразу же, едва я пересек Трехарочный и еще не успел куда-либо ступить, приняв, вероятно, за потенциального нарушителя… Они не ошиблись.
Практически каждая исследовательская работа включает в себя подобный раздел. Полностью самостоятельное исследование невозможно – с одной стороны, нельзя быть всеобъемлющим экспертом, с другой – серьезно втянувшись, иметь при этом еще и достаточно средств на полностью независимую работу. Поэтому в конечном итоге любое исследование – совместный труд людей, увлеченных темой, надеющихся, что, бескорыстно помогая, подтолкнут ее изучение. Рыночные отношения еще не окончательно пронизали российское общество, не говоря уж о белорусском.
Возможно, если бы я знал, сколько это отнимет времени и денег, то не взялся бы. Когда началось некое отрезвление, то было уже поздно – слишком много было уже вложено, и теперь, несмотря ни на что, оставалось только закончить. Но как это сделать? Просчитывая темпы, я не мог не видеть, что, если работу радикальным образом не ускорить, она займет десятилетия. А неограниченного времени не было – все-таки с каждым годом тема «сорок первого года» уходит все дальше. Совмещать зарабатывание денег с исследовательской
В начале июня 1941 года в директиве ОКВ по проведению пропаганды говорилось, что «следует избегать выражений «Россия», «русские», «русские вооруженные силы» и т. п., заменяя их выражениями «Советский Союз», народы Советского Союза», «Красная армия» и т. п». (Дашичев В.И. «Банкротство стратегии германского фашизма» т.2 М., 1973, стр. 194.). В итоге появлялись такие выражения, как «советско-русские».
