и не нужен вовсе. Теперь тут уж и смотреть-то не на что. И
он уже никуда не бежит – теперь он как ручной, как приклеенный.
Они идут по улице, а когда проходят мимо столовой, Огарыш вдруг машет рукой: а, уж кутить –
так кутить! Давно ничего столовского не пробовали. Конечно, в городе всё дорого, но всё-таки они и
сюда завернут. Входят в столовую, сдают телогрейки – большую и маленькую – в раздевалке с
крючкастыми вешалками, получив взамен алюминиевые кружочки. Ромке хочется и кружочки эти
рассмотреть, но отец прячет их в карман пиджака. Потом, расчесав свой чуб и чуб сына, усаживает
Ромку за стол, сам отправляется за стойку раздачи, а, вернувшись минуты через две с тарелками
на подносе, уже не находит сына на месте. Тот, не расставаясь со своими валенками, на которых
белеют меловые цифры, стоит возле большого фикуса у окна. Михаил недовольно хмыкает: ну, уж
там-то чего интересного он нашёл? Окурки, натыканные в кадку с землёй? (Вечерами эта столовая
используется, как ресторан).
– Ты чего там делаешь? – сердито кричит Огарыш.
– На муху смотрю, – отвечает Ромка.
Два школьника, сидящие за соседним столиком с родителями, прыскают от смеха – нашёл на
19
что смотреть. Пожилой человек за столиком недалеко от фикуса смотрит на него с тихой улыбкой –
ну надо же, человек на муху смотрит…
– А ну-ка, иди сюда! – так же сердито подзывает его Михаил, а когда сын оказывается рядом,
осуждающе вздыхает: Ох, и любопытный же ты…
Ромка не понимает его недовольства и улыбается. Михаил вздыхает ещё раз, расставляя
тарелки со столовским борщом. Интересно сейчас и другое. Обычно на сынишку он вот так не
кричит. Тот не выносит любого повышения голоса – сразу сопит, блестит глазами, обидчивый
прямо, как девчонка. Может потому-то и Маруся на него просто не надышится. А сейчас, на
удивление, он не обижается. Наверное, тут слишком много других впечатлений.
– Какая там ещё муха? – спрашивает вдруг Огарыш.
– Ой, папка, живая! Совсем живая! – блестя глазами, восклицает Ромка, чуть не подскакивая с
места, чтобы снова убежать туда, – летает там около цветка.
– Да не может быть, – озадаченно бормочет Михаил, – зима же… Откуда она взялась?
– Летает, летает! – твердит сынишка. – А нам в школе говорили, что зимой мухи спят.
– То-то и оно, – невольно рассуждает Огарыш, – наверное, это какая-нибудь городская муха.
– Городская? – смеётся Ромка. – Ой, папа, а комары городские бывают? А бабочки, а муравьи?
– Муравьи… Скажешь тоже. Что же они, по снегу будут ползать или как? Ешь давай. У нас тут
дел ещё полным-полно.
– Ой, папка, так муравьям-то надо тогда зимой на маленьких лыжах
