понимаю… Как же не понимать! Раньше –
три, а теперь один! Все должно сойтись, говорит… – руководитель
деловито надул щеки, перевел взор на Гомозова и тут же
отрапортовал: – А вы считайте точнее! И все у вас сойдется!
Непременно, все сойдется! Тем более, в ваших же интересах! Ведь
вы у нас как-никак наивысшую материальную ответственность
несете! И кому, как не вам, к этому делу со всей серьезностью
подходить? Ну! Что вы голову-то повесели?! Выше нос! А отчет
мне нужен завтра, это уж не по моей нужде, ни на день нельзя
задерживать! Так что, Филолет Степанович, – будто сам ни при чем,
начальник пожал плечами и заговорил уже с некоторой досадой: –
Филолет Степанович… А я ведь на вас такие планы возлагал! Вся
надежда была на вас! А вы… – он глубоко вздохнул. – Делов-то
там… Да особенно для вас! Ну что, возьметесь? Возьметесь, а?
Подчиненный не спешил отвечать на поставленный вопрос,
тогда руководитель вступился сам:
– Возьметесь, возьметесь, куда ж вы денетесь?! Только завтра,
уже готовый отчет – ко мне на стол! Прошу изволить!
– Федор Иванович… – протянул Гомозов неуверенно. – Я,
конечно, попробую за сегодня управиться. Но…
– Управитесь, управитесь! Управитесь, Филолет Степанович, а
не попробуете! Я вас очень хорошо знаю! Управитесь! Да там и
работы-то… «Тьфу» – и готово! Ну что же трагизмом-то ситуацию
наполнять?! Смотрите на вещи прямо, смело! И, прошу вас, не
теряйте времени, когда каждая секунда на счету! Идите же! Идите!
Только завтра, не забудьте, готовый отчетик мне на стол, будьте
любезны!
На заключительную фразу своего руководителя Филолет
Степанович оправил волосы движением руки назад, направился к
двери и вышел. А для себя он уже знал, что «отчетик» заставит его
задержаться сегодня до позднего времени, исключить обед и
перерывы, и работать, не поднимая головы, не отвлекаясь ни на
секунду, тогда дай Бог, и успеет, да и сойдется все – его
воображение все-таки предполагало этакую удачу.
Через несколько мгновений раздумий, предстоящий
напряженный день уже не сильно расстраивал Филолета
Степановича. Подумаешь, пропустить обед и перерывы, да и домой
незачем торопиться. А лентяй из Гомозова выходил никудышный:
потрудиться сверх нормы на благо канторы он был завсегда не
прочь. Не припоминалось такого, чтобы он когда-либо противился.
Глядишь, и премию выпишут… Сама работа ему нравилась, только
утомляла слишком. До тошноты. А впрочем, что это за работа
такая, если она не утомляет, объяснял он себе.
Закончил
