А для других я невидим.
– Прости меня! – воскликнул человек, пав на колени, чем вызвал смех соседних нищих.
– Бог простит. И ты меня прости, – молвил небожитель, помогая Павлу подняться.
Некоторое время они совместно молились о прохожих: Ангел подсказывал имена и раскланивался с коллегами, а человек поименно молился о мимоидущих людях и тоже кланялся Ангелам-хранителям, становившимся на мгновение видимыми, будто в темноте на них направляли луч фонаря.
– И как голова не отвалится… – пробормотала соседняя нищенка, завистливо глядя в плошку Павла.
Тот улыбнулся, взял плошку с подаянием и, пересыпав монетки в кружку соседней нищенки, вернулся к улыбающемуся Ангелу и продолжил молитву.
Когда людской поток иссяк, юродивый спросил:
– Мне идти на службу?
– Как хочешь, – ответил Ангел. – Раннюю обедню ты уже отстоял, так что можешь и не ходить.
– Значит, домой?
– Подожди немножко. Сейчас сюда спешит отрок Геннадий. Он всегда опаздывает на службу минут на двадцать или полчаса и по пути непрестанно творит молитву Иисусову. Я хочу, чтобы ты помолился о нем.
Павел исполнил желание Ангела.
– Я хочу, чтобы ты увидел его и запомнил, – продолжил небожитель.
– А зачем?
– Может случиться так, что тебе это будет необходимо. А пока я кое-что расскажу о нем…
Павел хорошо запомнил ангелов рассказ и того непунктуального паренька, бросившего монетку в его плошку, – очень бледного, несмотря на мороз и тяжкое дыхание.
– Святый Ангеле, – обратился Павел после того, как Геннадий скрылся за церковной оградой. – Я забывчив и недогадлив, а ты всё видишь. Расскажи мне о моих грехах.
– Человек, видящий свои грехи, выше человека, видящего Ангелов, – с улыбкой процитировал вопрошаемый. – Расти, Павел.
– Постараюсь. Прости меня.
– Бог простит. И ты меня прости.
– Не уходи, Ангеле!
– Я ухожу в невидимость, но я рядом.
– Последний вопрос, Ангеле! Почему я больше не вижу бесов?
– А разве ты хочешь их видеть?
– Нет.
– Если захочешь вновь видеть их, попроси об этом у Господа или основательно согреши. Но вообще-то не советую.
– Ангеле!..
– До свидания, Павел.
Слегин проснулся заплаканным, утерся пододеяльником и около получаса думал о чем-то настолько самоуглубленно, что не замечал окружающего. Наконец он вынырнул из собственных глубин и увидел справа от себя, за окном, мутную предрассветность, а слева, с соседней кровати, услышал хриплое дыхание старичка Иванова.
– Коля! – позвал Павел вполголоса. – Тебе плохо? Может, кислородную подушку?
– Да! – придушенно прохрипел тот.
Слегин
