и доложила ещё столько же и туда же.
– Хорошо, я всё понял. Всего доброго, берегите брата. Будить его сейчас не надо. Ребята пошли!
Но когда бригада «Скорой» ушла, Тома осознала, что сегодняшняя ночь у неё будет сложной. Она прошла на кухню, но осваиваться на ней не решилась. И чай для себя готовить не стала. Вернулась в комнату, присела в кресло и поймала себя на мысли, что совершенно не доверяет Диме. И что ей стыдно, за то, что она ему не доверяет.
«Он хороший.
Самый лучший.
А я его чуть не предала из-за своей мнительности. Хорошо, что ещё мои заблуждения ему не навредили».
Тома встала и подошла к окну. Ей хотелось посмотреть из его окна на свои собственные окна. Отдёрнула шторы и облокотилась на подоконник…
Далеко. Ничего не разглядеть. Выпрямилась и, хотела уже поправить шторы, как неожиданно увидела в углу подоконника, за кактусом, мощную подзорную трубу.
«Не поняла…»
Взяла трубу, настроила её и посмотрела в окно. Изображение прыгало, но всё равно можно было в весьма точных подробностях увидеть, что происходит в доме напротив. Тома метнула гневный взгляд на спящего Диму и вернулась к своей находке.
«Парикмахерская. А это окна моей квартиры. И если руки перестанут трястись, то можно увидеть, даже какие цветочки на обоях у меня на кухне.
Ах! Какое неожиданное открытие. Неожиданное… и неприятное.
Может, вылить ему на голову холодной воды и заставить дать объяснения? Жестоко? Вот уж нет!»
Она вернула подзорную трубу на место, при этом болезненно зацепила уродливый кактус своей рукой. На руке сразу появились белые царапины. Крови не было. Но возникшая резкая боль была, как от контакта с кислотой. Выругавшись, дополнительно ещё и на кактус, Тома пошла на кухню, чтобы вымыть свою пострадавшую конечность.
Горячая вода частично сняла боль. Но не боль душевную. Было неприятно осознавать, что за ней следили.
«А может, он не следил?
Ну, может, не за мной конкретно?
В конце концов, не я ли хотела купить себе бинокль? И, кстати, для этой же самой цели.
Пожалуй, да, подзорная труба, это не причина его казнить.
Да, даже если он и следил, что в этом такого? Наоборот это даже…»
Слово «прикольно» не совсем подходило, но было наиболее близко к тому, что теперь было у Томы на душе.
«И всё же, если он следил именно за мной, то зачем? Может, просто присматривался ко мне?
А что он мог увидеть такого, что было бы мне неприятно осознавать, что он видел?
По квартире голой я не разгуливаю. Мужиков, если его самого не считать, в квартиру не приглашаю. Даже когда ко мне приезжал Эдик в прошлом году, я сама к нему спускалась… Тогда, правда, можно было увидеть, как Эдик, встретив у машины, целовал меня в губы. Но это зрелище длилось доли секунд, к тому же, на тот момент у нас с Димой вообще ничего не было.
Тогда, что ещё он мог
