такие места, о которых даже у головы понятия не было», – подумал доктор Гаспарян. От тяжести бронежилета, сковывающего грудь, у него заболела спина, да и чемоданчик тянул руку неприятно и казался ношей, от которой хотелось бы избавиться.
Неспешно, но тяжело отдуваясь, изрядно вспотев и утратив всякое удовольствие от прогулки, доктор Гаспарян дошел до площади, за которой начинался городской парк. Вся площадь была запружена народом.
«Разве сегодня среда, пятница или воскресенье? – усомнился доктор. – Так нет же. Сегодня вторник. Но бесплатная раздача еды, лекарств, одежды, книг, спортивного инвентаря и предметов искусства происходит только по средам, пятницам и воскресеньям… Что же здесь происходит?».
Доктор подошел ближе и разглядел в толпе неряшливых парней и девушек с расширенными зрачками пустых глаз; мужчин и женщин в безупречных костюмах с застывшими гримасами брезгливости на лицах; стариков и старух с поджатыми губами и прищуром, демонстрирующим неодобрение; разукрашенных помадами и пудрами существ без возраста и пола, завернутых в ленты ткани, пластика и винила всех цветов радуги; совсем маленьких детишек, звонко чавкающих жевательной резинкой, поедающих конфеты и сэндвичи, облизывающие облачка сахарной ваты и карамельных петушков, гложущих сладкие кукурузные початки и полностью поглощенных этими занятиями.
Толкаясь, ругаясь, плюясь и норовя оттоптать ноги соседям, все толпились перед воротами, за которыми находился парк и Дворец Трех Толстушек. Огромные, высотою в пять раз выше человеческого роста, железные ворота были наглухо закрыты.
«Почему закрыты ворота? Да потому что я сюда впервые за двадцать лет решил наведаться. Везет, как утопленнику» – невесело усмехнулся доктор Гаспарян.
Толпа шумела все громче. Людское море пришло в движение, волнуясь и пуская рябь по своей поверхности. Из-под ворот слышались трески разрываемой ткани, хруст костей и крики злобы и боли.
Доктор подошел к девушке, державшей на руках крохотную собачку в розовой кофточке. Сержу показалось, что девушка выглядит наименее опасно. По крайней мере, хотя бы руки у нее заняты.
– Прошу прощения, вы случайно не знаете, что здесь происходит? Почему народу так много, что за причина его волнения и почему закрыты ворота парка?
– Ты чо, ко мне яйца свои седые подкатываешь что ли, старикан? – фыркнула девушка, смерив Гаспаряна взглядом и тут же закатив глаза.
– Я… нет… вы только не подумайте… я действительно не… – растерялся доктор, соображая, не пора ли обнажить кинжал или достать пистолет.
– Произвол диктатуры, нарушение прав человека и поругание всех цивилизованных норм и законов – вот чего тут происходит, – косо глянув на мямлящего доктора, проворчал лысый старик, стоявший рядом с девушкой. – Полиция не впускают людей в парк!
– Почему же их не впускают?
