Толстой очень любил огурцы, – наставительно заворчал языком Вольдемар. – Потому что в них плавает особая минеральная вода, оченно полезная для мозга, – он выразительно постучал пальцем по лбу, радостно жмурясь ответному гулкому звуку. – Только ей и спасаюсь. Ну, за тебя, Ленид Серафимыч! Чтоб все, значит. И чтоб ты их здесь вздрючил как следует.
Директор согласно кивал, стаканы звенели, а дружба накалялась. Началась плотная, по всем правилам, смычка социальных слоев на основе суперэффективной смазки – литровой сорокоградусной. Первым актом премьеры их совместной попойки дирижировала общедоступная "Пшеничная", на втором же от щедрот Поленко на столе появилась "Белуга", и Афонькин понял, что умирать не страшно: лучшее в подлунном мире он уже видел. И пробовал в отличной компании.
Полковник тоже отдыхал душой. Впервые за последние десятилетия он встретил человека, абсолютно ему ясного и понятного, а главного, полностью разделявшего его чаяния и заботы.
– Вот понимаешь, Вова, они же здесь все – вредители! Да еще и в самоволке, – Афонькин сочувственно кивал головой и сквозь отяжелевшие веки ласково и тупо, как квочка-мать на птицефабрике, смотрел на директора. Проклятым вредителям он бы и сам навредил с удовольствием, если бы мог уложить хотя бы две мысли рядом и придумать, как. Полковник проникся Вовиным участием и выплескивал наболевшее фонтаном:
– И эти недобитки еще мне рассказывают, как я ими должен руководить. Распустились совсем без твердой руки. Ты один меня понимаешь, друг. И я тебе как на духу скажу: вместе-то мы им здесь таких дел наделаем! Согласен?
Видимо, морковь на этот раз была не вполне свободна от нитратов, потому как Вольдемарову часть спиртов на себя не приняла. Сидя на стуле, он описывал круги всеми не закрепленными конечностями, включая голову, которая в его организме выполняла роль противовеса и иной смысловой нагрузки не имела. Мутный взгляд Афонькина хотя и сквозил любовью к Поленко, но продолжения связной беседы не обещал.
Леонид Серафимович заботливо налил охраннику еще стакан – он где-то слышал, будто подобное лечат подобным, что-то там про "в стакане лекарство, в ложке яд". Просто, решил полковник, пока доза была ни туда, ни сюда, так, в глаза закапать. Надо скорее добрать до полезного уровня, чтоб полупустое состояние не навредило организму.
Последние двести грамм, влитые в Вольдемара согласно принципам гомеопатии, окончательно убедили полковника в том, что это – лженаука. Лечение не помогло, охранник рухнул под стол вверенного ему объекта и признаков скорого пробуждения не подавал. Леонид Серафимович, согласно кодексу мужской дружбы, не бросил воина на поле брани, а заботливо переложил бесчувственное тело на скамейку в учительской раздевалке и плотно прикрыл дверь.
– Спи, дорогой Вова, нас ждут великие дела! – торжественно и почти внятно провозгласил директор. Несмотря на плотную дымку алкогольного тумана в голове бравого летчика, план перекройки школы приобретал все более четкие очертания.
