бесам сеял страх,
Она как часть всего земного,
Отходит медленно в злой прах.
Кто воскресит слепую душу?
Сотрёт слезу, очистит ум?
Как в бедствии – толкнёт на сушу,
Когда утихнет шторма шум?
Римский жрец
Я был жрецом в далёком Риме,
Вершил дела седых людей,
И вдруг доверил сердце приме,
С огромной тяжестью грудей.
Я бегал днями и ночами
В уютный дом у злой реки.
Там занимались мы страстями
И были счастьем эти дни.
Но заболел я странной хворью,
Уехал в Африку, и вот -
Залит живот вонючей кровью
И эта кровь на част рвёт.
Спасти любовь могла, но вскоре
Убили душу примы той.
Мы умирали с ней в позоре,
В своей любови роковой.
Теперь богам я мою ноги,
У примы есть прекрасный сад,
Я день и ночь слогаю слоги
И каждый встречный стал мне рад.
Меланхолия
Мне не снится Париж,
Мне не снятся цветы
У старинного серого дома.
Моя совесть чиста,
Моя песня проста:
Мне нужны только вера и воля.
Поднимусь на чердак,
Засвищу просто так,
Ветер дует
И море трепещет.
Моя родина – синяя даль.
А Париж мои раны не лечит.
Андрею Вознесенскому
Свет свечи – это твой мне подарок,
И уйдя, ты остался со мной.
В тишине, когда отзвук так сладок,
Я услышу твой голос святой.
Вдруг порвав непорочные строки,
Я уйду навсегда в тишину,
День пройдёт, и неделя – все сроки,
Всё не вечно, лишь роза в саду.
В этой розе – разлука и встреча,
Ты и я – это всполохи звёзд.
Знает время, бунтарством калеча,
Петь стихом нам зачем довелось.
Надежда – весна; я плачу от счастья,
Что Бог мне оставил хоть горстку тепла,
И чья-то рука мне легла на запястье,
Сказав, что падёт моей боли скала.
Я нежусь на острове новых мечтаний,
Я жить захотел, я воскрес всей душой,
И чья-то слеза, как в пучине восстаний,
Луною блеснув, породнилась с землёй.
Я жду, когда придёт рассвет;
Я жду, когда проснётся
