несколько лет. Но, некоторые уже тогда внимательно анализировали и следили за данным направлением. Его композиции не просто очень интересны, а пристально уже специально изучаются, но, я бы сказал только теми людьми, которые поняли, что это уже не музыка и не театр…, главное не мешать, он сам потом расскажет или нет…, но не в этом суть. Помнишь, мы с тобой говорили как-то, что одни музыканты закрывают для слушателя музыку, а другие напротив открывают, так вот, здесь какой-то третий – срединный, объединяющий путь, каждый является одновременно и автором, и слушателем, и исполнителем, она не закончена, а скорее…, по мне, так даже не начата, это конечно мое восприятие, но иногда у него можно услышать настолько потрясающее звучание…, но только иногда, он ищет, ищет, и, уверяю тебя, он найдет свой звук… вот, наверное, самое правильное определение его творчества, он предлагает образ звука, притом у каждого человека он свой индивидуальный. Каждый его воспринимает как свой.
– Ты меня заинтриговал, – улыбнулась Лена, – а почему они не хотят пойти в нормальную студию звукозаписи?
– Они ничего не пишут, если можно так сказать, я пытался им помогать, ну там микшировать, сводить и прочее, но им это не нужно. У них получаются очень не качественные записи, но их это не волнует совсем, как получилось, так и получилось, не в этом суть. Да вот он идет.
Лена увидела, как в зал вошел мужчина лет около тридцати, среднего роста светловолосый и нерешительно остановился у стены, осматриваясь по сторонам, чуть прищурившись, пытаясь разобраться в незнакомой обстановке, но увидев режиссера с Леной, направился к ним. У Лены, при виде мужчины, сердце упало, она буквально оцепенела и не могла думать, шевелиться, это был тот мужчина, о котором она вспоминала почти каждый день вот уже два с лишним года, это был тот, именно тот, который в тот поздний вечер спас ее. У него было открытое, приветливое лицо, он чуть улыбался и видно немного смущался.
– Вот, позволь представить – Валентин, – режиссер встал, поздоровался с ним за руку, – а это Лена, хозяйка студии, так что будьте знакомы.
Лена чувствовала, что начала густо краснеть, а сердце бьется так сильно, что непременно выпрыгнет из груди. Она была уверена, что он сейчас узнает ее и неловкость и так сковавшее ее еще усугубится невнятными объяснениями, воспоминаниями. Но он не узнал, он видел ее впервые.
– Я уже Лене немного рассказал о твоей просьбе, ну вы уже теперь сами разберетесь, а мне пора, – режиссер демонстративно раскланялся и ушел.
– Понимаете, у меня не студия звукозаписи, здесь раньше работал художник по декорациям, а теперь я здесь, играю, что-нибудь леплю для себя или рисую, …иногда собираемся, …сами видите, – Лена с трудом выдавливала из себя слова, изображая хозяйку, искоса поглядывая на Валентина.
В зале было человек десять, все они собрались вокруг мужчины, который развивал тему о том, что следует ожидать большего прогресса, пожалуй, по его мнению, от единственно по-настоящему перспективного,
