разобрать я не мог, но достаточно было медового тембра и сладкого елея, струящихся из уст этой девушки. Сначала её голос ласково дотронулся до мочки моего уха, отчего мурашки пробежали по всему телу. Затем скользя по ушной раковине, мелодия шёпота вливалась в мою разгоряченную голову, опутывая мой бедный мозг. И чем тише становился её голос, тем проникновеннее был он для меня, пока вконец не затопил изнутри тем светом, которым была переполнена она сама, моя Вероника.
И не было большего наслаждения и томления, чем стоять вот так просто и ощущать ритм её сердца на своей груди и слышать её милый голосок, кивая в ответ. И ничто на свете, слышите, ничто не стоит того, чтобы променять вот это на сиюминутные утехи и потерять навсегда то истинное счастье, ту настоящую любовь взамен липовых страстей.
– И что, вы женились на ней и прожили вместе всю жизнь? – с вызовом и некоторой долей наглости выкрикнул, кажется, тот же студент.
– К сожалению нет.
– Так откуда вам знать, что вы любили, и та девушка была той самой вашей истинной любовью, а не больше или меньше увлечением? – не унимался вконец осмелевший голос.
– Может вы и правы, молодой человек. Женись я на Веронике и проживи мы с ней лет пятьдесят, то возможно оба стали занудными сварливыми стариками, а может и разбежались бы в разные стороны. Но этого, увы, мне не дано было постичь и тем более узнать
– Почему? Она вас не любила?
– Нет, она меня любила, я это знал. Это не надо было доказывать или демонстрировать. Это было видно в её небесных глазах.
– Так в чём тогда дело, профессор? – студент сделал очередной заносчивый выпад.
– Как я говорил, я мог бы прожить целую жизнь с этой девушкой, но судьба распорядилась иначе. На другой день мы условились встретиться в том же парке и в то же время. Я ждал, но она не пришла. Лишь позже узнал я, что она спешила и, боясь опоздать, перебегала улицу, где её сбил один лихач, не успевший вовремя сбросить скорость. Она умерла мгновенно. И это лишь отчасти утешает меня. Я до сих пор думаю, что если бы она чуть припозднилась, чуть позже вышла на эту треклятую улицу, то была бы жива, и всё могло быть совсем по-другому.
В аудитории повисло неловкое молчание, но старик, не замечая никого и ничего вокруг, погружался все глубже в воспоминания.
– А знаете, я до сих пор её помню очень отчётливо. И после нескольких неудачных попыток забыться в других женщинах, я осознал, что ни один самый мелодичный и волшебный женский голос никогда не заменит мне её воздушного бархатистого с медовой нотой шёпота. Ибо в каждой я пытался с отчаянием утопающего услышать родной и незабвенный голос, в каждой искал её небесные черты. И приняв свою потерю окончательной, я более не рассматривал иных вариантов, потому как любая копия ничтожна в сравнении с оригиналом.
– И вы всю жизнь прожили один? И у вас нет детей? – ахнула сидевшая рядом с выскочкой ошеломлённая девушка.
– Я не хотел детей
