style="font-size:15px;"> – Вы правы, – я закурил. – Но дело в том, влюблен в его жену. Вы должны засадить этого хапугу на возможно больший срок. Чем я могу вам помочь?
Следователь щелчком пододвинула мне пепельницу. Щелчок оказался слишком сильным и пепельница свалилась мне на колени.
– Попала, – радостно констатировала женщина.
– Конечно, попали, – легко согласился я. Мне пришлось отряхнуть брюки, после чего я поставил пепельницу на стол и аккуратно положил в нее сгоревшую спичку. – Но вы не ответили на мой вопрос.
В глазах следователя вспыхнул азартный огонек. Она снова протянулась к пепельнице, но я быстро переставил ее подальше. На лице Светланы появилось чисто детское, капризное выражение типа "ну, я так не играю".
– Так что мне делать? – снова спросил я.
Следователь пожала плечами.
– Просто уйдите отсюда и все.
– Не могу. Я писатель-диссидент, правозащитник и философ-моралист.
– Не слишком ли много для человека отсидевшего меньше двух суток? – рассмеялась Светлана.
Я смущенно кашлянул.
– Ну, во-первых, в общей сложности и с учетом предыдущих сроков я отсидел несколько больше, а во-вторых, на досуге, я написал научный трактат.
– Какой, если не секрет?
– "Государство и экзекуция". Не читали?
– Нет, я предпочитаю теории практику.
Света снова посмотрела на пепельницу. Та стояла слишком далеко. Женщина вздохнула и перевела взгляд на меня.
"Ну, что ты сидишь здесь? – довольно ясно сказали мне ее насмешливые глаза. – Неужели ты не понял, что если кошка не может поймать двух мышат сразу, ей остается сосредоточить свое внимание только на одном из них, самом бестолковом? А тобой я займусь позже. И будь уверен, я не оставлю тебя в покое до тех пор, пока моя уставшая от поражений сестричка не убедится в собственном ничтожестве".
– Кстати, ваши мелкие пакости, – уже вслух сказала следователь. – Например, отсутствие в доме воды или звонки полусумасшедших девиц, меня совершенно не трогают. Что же касается… – неожиданно следователь покраснела. – Впрочем, не будем об этом. От философа-моралиста я такого не ожидала.
Я подумал, что же могло заставить покраснеть эту женщину, и вдруг понял, что не смогу ответить на этот вопрос даже через тысячу лет. Для решения такой задачи нужен был исключительно женский ум. Ну, хотя бы такой, как у Надежды Шарковской.
– Жизнь – сложная штука, – на всякий случай сказал я. – Иногда нам, моралистам, стоящим на переднем крае науки о человеческих отношениях, приходится искать решения некоторых проблем за гранью привычного и даже разумного.
– Я так и поняла, – кивнула Света. – А теперь вы можете идти читать лекции жене подследственного. Можете быть спокойны, вам не придется прятаться в шкафу или прыгать в окошко.
– Уверены?
– Ну,
