шестидесятилетнюю еврейку драить улицы соляной кислотой.
Источник настаивает: «У меня не было отношений с братом как с государственным чиновником. Мои отношения с ним как главы заводов “Шкода” можно обозначить как “понимание”. А мои отношения с ним как с братом были прекрасными». Он настаивает, что Герман Геринг часто спасал ему жизнь и никогда не пытался препятствовать его самаритянской деятельности [по спасению людей от режима], а только предостерегал. Когда бы они с братом ни встречались, всегда старались избегать разговоров о политике.
Альберт утверждает, что в последние полтора года ни для кого не являлось тайной, что влияние БОРМАНА, ГИММЛЕРА и ГЕББЕЛЬСА на ГИТЛЕРА было значительно сильнее, чем у его брата даже в самые лучшие времена. Герману ГЕРИНГУ было известно о влиянии ГЕББЕЛЬСА, но он никогда не верил, что ГИММЛЕР тоже испытывает враждебность по отношению к нему.
В заключение. Источник настаивает: он твердо убежден в том, что война закончилась бы намного раньше, отрекись Гитлер от власти или умри, – в этом случае его брат Герман ГЕРИНГ стал бы ФЮРЕРОМ, как это и было задумано.
Элизабет, которой я выборочно зачитываю текст документа, своей подвижной мимикой красноречивее любых слов комментирует каждую фразу. В конце концов просто не выдерживает, – и я понимаю, что мысль о дяде, который мог бы возглавить Германию, приходит ей достаточно часто:
– Я лично считаю, что Герман Геринг мог взять на себя бразды правления. И, возможно, это было бы настоящим спасением для несчастной, обескровленной войной Германии, потому что дядя был прирожденным политиком и был по-настоящему умен. Он смог бы вытащить всех из глубокой ямы, в которую Германия провалилась из-за Гитлера.
Я должна пояснить: Гитлер обещал Герингу, что если с ним что-то случится, то дядя унаследует командование. Но Гитлер не отказался от власти до последнего, он не сказал: «Я проиграл, всё кончено, так что, может, кто-то другой должен занять мое место».
В общем, Геринг ждал долго и, наконец, решился. Когда Гитлер узнал о дядиных посягательствах на власть на жалких руинах, что когда-то были Германией, то незамедлительно объявил Германа предателем. И если бы вы, русские, не пришли, то дядю просто-напросто расстреляли бы, потому что он уже содержался под арестом. Гитлер, сумасшедший придурок, не осознавал, что это была отчаянная попытка Геринга изменить то, что они оба сотворили. Фюрер посчитал, что его соратник просто захотел власти, – ну не на пепелище же! Очевидно, что дядя Герман просто хотел исправить ситуацию и спасти то, что можно было спасти! По крайней мере именно эту версию я слышала от своей семьи.
В голосе Элизабет я слышу искреннее сожаление. Она абсолютно уверена: стань дядя во главе рейха, всё было бы замечательно. Но пока она не утянула меня за собой в рассуждения о внешней и внутренней политике рейха, спрашиваю: так что же сталось с Альбертом, ее отцом? Неужели он действительно спасал людей? В такое, согласитесь, поверить трудно. Элизабет вдруг подпрыгивает и хлопает
