гранатомета.
Рожи у вояк веселые, довольные. Охота прошла успешно, дичь поймана, чего не порадоваться? И злости к нам нет, шутки, подначки, дружеские тычки в плечо. Для них мы – беглые наемники с тренировочного лагеря. По сути дела, будущие коллеги. А «наш» побег вроде как общей шутки.
Хороши шутки! От смеха аж скулы сводит! Я кошу глаза на Марка и Антона. Они, как и я, сидят, ссутулив плечи и опустив головы вниз. Руки едва заметно подрагивают. От распирающей злости и желания вышибить из «ловцов» мозги глаза застит красной пеленой. Эх, если бы!..
Проклятое железо на руках и ногах! Умело сделанные оковы, нечего сказать. Чуть сильнее шевельнешься – больно. Рванешь как следует – конечность перетянет как струной, хоть вой от боли. Так что сидеть нам и скрипеть зубами от злости. На себя. Сами, мудаки, лопухнулись, сами в руки врага попали! Одно хорошо – враг пока не знает, кто к нему угодил. Так что кривая, может быть, еще вывезет.
С этой надеждой мы и летели в логово противника, слушая треп солдат и мотая их болтовню на ус. Авось пригодится…
Судя по словам равитанцев, мы угодили в облаву, устроенную на нескольких беглецов. Новички-наемники решили навострить лыжи по домам, что в тренировочном лагере категорически не приветствуется.
Вроде как такие побеги – норма для лагеря. За все время сумели уйти с концами только двое или трое. Остальных, как разбежавшихся гусей, ловят специальные группы. И возвращают. Причем без особых последствий для беглецов. Странные забавы у местных вояк…
– Ничего, парни, – утешал нас командир группы, некий сержант (две поперечные полосы на узком погоне). – Недолго погуляли – ерунда! Зато теперь в разведку или в диверсанты гарантированно попадете! Туда многие стремятся, оклад повыше и премиальные хорошие. Так что, считай, не зря махнули в самоход. С меня пиво, как и обещал. А с вас, раз уж попадете в разведку, – первый трофей. Идет?
Я вяло кивнул, глядя на довольную харю сержанта, и вдруг почти наяву представил, как мой кулак вминается ему в горло, ломая хрупкие хрящи трахеи и перекрывая доступ воздуха в легкие. И как сержант пучит глаза и разевает рот, пытаясь вздохнуть. Как синеет его рожа, и язык выпадает из-за зубов…
Картинка была настолько яркой, что я даже вздрогнул. Видимо, мое лицо отразило внутренние переживания, сержант вдруг оборвал смех и сжал губы.
– Не смотри на меня так, парень. Я добрый-добрый, но могу и прикладом по лбу въехать! Заруби на носу: будешь выпендриваться – накостыляю за милую душу. И все твои выкрутасы со шпагой не помогут. Усек?
Я даже не сразу понял, к чему он приплел шпагу. И только потом сообразил – настоящие беглецы, видимо, неплохо владели холодным оружием, и солдаты это знали. Ладно, хоть шпага, хоть топор, лишь бы не раскрыли нас.
Улучив момент, когда солдаты немного потеряли к нам интерес, шепнул Антону:
– Косим под местных.
– Угу, – недовольно буркнул
