произнесла она неопределенным тоном. – Он, может быть, не сразу приедет… С отпуском пока проблемы, там у них учения какие-то будут. На флоте, что ли, – ему надо быть. Он еще сам точно не знает! – поспешила она добавить, заметив, как переменилось мамино лицо.
– У него случилось что-нибудь? – спросила Надя; тревога в ее голосе и взгляде была теперь совершенно определенной и отчетливой. – Что он тебе еще сказал, почему ты мне не говоришь? Он здоров?
Конечно, не стоило ей осторожничать. У Юры не такая работа, чтобы недоговоренность могла успокоить маму. Лучше уж знать не очень радостную правду, чем домысливать всякие ужасы.
– Да ничего страшного, вот честное слово! – успокаивающим тоном сказала Ева. – Здоров, все нормально, и голос веселый… Кажется, – добавила она, вспомнив краткость Юриных фраз, из-за которой даже она не могла угадать его настроение. – Ну да, вряд ли отпуск будет, он скорее всего вообще летом не приедет. Но это же МЧС, все равно что военные, мам, не в первый же раз!
– Не в первый. – Мама уже справилась с волнением, и ее голос звучал теперь спокойно. – Второй год без отпуска – это как? И зря вы с ним меня уговариваете, все я понимаю. Если опять в этом году не приедет, я на следующей неделе сама к нему полечу.
Мамины реакции всегда удивляли Еву. Действительно, ничего необычного нет в том, что Юра два года не был дома. Ничего необычного – если учитывать его работу в сахалинском отряде Министерства по чрезвычайным ситуациям, и его характер, и расстояние между Москвой и Сахалином.
Любая другая мама вздохнула бы, погоревала, смирилась и скорее всего просто стала бы ждать, когда ее взрослый сын найдет в своей далекой неведомой жизни время, чтобы проведать родных. Так, наверное, и надо было бы себя вести, особенно в то лето, когда младшая дочка поступает в институт.
Но Надя из всего делала собственные выводы, и полсуток лету до Сахалина едва ли представлялись ей более существенным препятствием, чем, например, сорок минут езды в электричке.
И это при той ее сдержанности, которая даже Еве, чувствовавшей маму лучше других, иногда казалась странной! Надя никогда не была с детьми открыто хлопотлива и никогда не демонстрировала желания вмешаться в их жизнь; да с Юрой это было бы и невозможно. Но необходимость лететь на Сахалин – так некстати и без всяких видимых причин для беспокойства, – судя по всему, не вызывала у нее и тени сомнения.
Больше они на эту тему не говорили.
Ева убрала тарелки, вытерла стол.
– Сделать что-нибудь, мам? – спросила она.
– Ничего, – пожала плечами Надя. – Иди уж, сочинения ведь не проверила? Что ты смеешься? – спросила она, заметив улыбку, мимолетно скользнувшую в уголках дочкиных губ.
– Да удивляюсь: ты-то откуда знаешь? – объяснила Ева. – Сейчас сяду и все проверю.
Не то чтобы она была безответственна… Хотя, впрочем, Ева и не знала, как называется ее отношение к жизни. Вот Юра, тот точно ответственный, в этом и сомнений нет. А она… Нет,
