переминаясь с пятки на носок, и Алена смущенно хихикнула, углядев, что просторные портки его и впрямь взбугрились на том самом месте, куда первым делом вперивает взор всякая баба, даже будь она и самая что ни на есть праведница, чуть только встретит приглядного мужика. Ибо там растет орудие дьявольского искушения, и ежели праведницы дрожат: «Не искушает ли меня окаянный враг?!» – то прочие бабенки нетерпеливо притоптывают: «Неужто окаянный враг и не собирается меня искушать?!»
У самой Алены парня никогда не было, ее и не целовал никто, она дичилась мужчин, однако сейчас с некоторой обидой подумала, что никто из них ведь и не проявлял особой настойчивости. Будь кто-то из ее знакомцев, скажем, хоть чуть-чуть схож повадками с этим наглецом Егорушкой, может, Алене и нелегко было бы по-прежнему дичиться против этой веселой, ухарской настойчивости. Хотя… похоже, Аннушке удалось-таки его остудить!
Девка вроде бы и сама не в шутку забеспокоилась внезапной сдержанностью дружка, но не на шею же ему кидаться! Поэтому она, сделав неприметный шажок в его сторону, начала равнодушным голоском разговор, как бы не имеющий никакого отношения к ее намерениям.
– А вот и нет здесь никакого водяного! Возле мельницы, внизу по течению, слышала, и впрямь видели омутника, а в наших местах – нет!
– А вот и есть! – опасно усмехнулся Егор. – Мне на днях бортник Степка сказывал, а ему – братан его, он рыбным живет промыслом. Вот и говорил… ловили-де они раз рыбу. И так-то хорошо стерлядка шла, что, когда наступила ночь, не стали они ворочаться в деревню, а сладили шалашик и легли спать: мол, утром опять невода потянем. Легли, да… а рыболовную снасть свою они всю оставили на улице. И вдруг слышат среди ночи: кто-то шарится за стеною шалаша. Степкин брат и спрашивает:
– Кто, мол, это шарится здесь и чего тебе надобно?
И тут голос с этаким подвывом спрашивает:
– Ну, что вам, мужички, связать или развязать?
Мужички сразу догадались, что это не прохожий-проезжий, а сам водяной хочет подшутить над ними, и не знали, что сказать ему на это. Ушлых людей меж ними не было! Стали советоваться и решили ответить водяному – связать, мол!
И вот встали наши рыболовы поутру, глядь – а все их рыболовные снаряды: сети, морды, невода и прочее – посвязаны крепкими узлами, так что распустить их не было никакой возможности. Бились они, бились – и, не развязав ни узла, решили оставить все как есть до следующего утра, а уж там возвращаться в деревню.
Наступила ночь, наши-то забрались в свой шалаш, но не спят, а слушают во все уши. Только что улеглись, вдруг – чу! – кто-то опять шуршит за стенкою и спрашивает:
– Что вам, мужички, нынче – связать или развязать?
– Развяжи, родимый! – заблажили они в один голос в надежде, что дедушко водяной распутает им сети, однако, встав на следующее утро, увидели горемычные, что все невода и бродни были распущены на тончайшие нитки. С тех пор и перестали, сказывал Степан, ловить рыбу в этом месте, ибо шалил там водяной… а место сие, Аннушка, за излукою, как раз там, где вы с
