посмотрел в окно на яркое безоблачное небо и грустно промолвил:
– Большинство хочет.
– Мне нравится здесь. Дома… там проблемы.
– Merde[11], – сказал Виго. – Пожаловал американский экономический атташе. – Виго повторил с сарказмом: – Экономический атташе!
– Тогда я сматываюсь. Если и он в меня вцепится…
– Желаю успеха, – устало напутствовал он. – Сейчас он меня заговорит.
Когда я вышел, экономический атташе стоял рядом со своим «Паккардом» и что-то втолковывал водителю. Это был полный господин средних лет с тяжелым задом и с лицом, никогда, видимо, не нуждавшимся в бритве.
– Фаулер! – окликнул он. – Может, хоть вы объясните этому проклятому водителю…
Я объяснил.
– Так и я внушал ему то же самое! Вечно он притворяется, будто не понимает по-французски.
– Наверное, дело в вашем акценте.
– Я три года жил в Париже. Будут еще эти чертовы вьетнамцы фыркать на мой акцент!
– Голос демократии, – заметил я.
– Это еще что?
– Кажется, книга Йорка Хардинга.
– Не пойму я вас. – Он с подозрением покосился на коробку у меня в руках. – Что у вас там?
– Две пары белых шелковых штанов, два шелковых платьица, женское бельишко – пары три. Все местного производства, никакой американской помощи.
– Вы были наверху?
– Да.
– Слышали новость?
– Да.
– Ужас. Просто ужас.
– Полагаю, посланник очень огорчен.
– Сейчас он у Верховного комиссара, потом его вызывает президент. – Он взял меня за рукав и отвел от машины. – Вы были хорошо знакомы с молодым Пайлом, да? Прямо не верится, что с ним такое случилось. Я знал его отца. Гарольд С. Пайл – слышали?
– Нет.
– Мировой авторитет по подводной эрозии. Видели обложку журнала «Тайм» в прошлом месяце?
– Что-то припоминаю… Разваливающаяся скала, на ее фоне очки в золотой оправе.
– Он самый! Мне пришлось отправлять телеграмму домой. Ужас! Я любил этого мальчика, как своего сына.
– Это превращает вас в близкого родственника его отца.
Он уставился на меня влажными карими глазами:
– Что это с вами? Разве такое говорят, когда прекрасный молодой человек…
– Извините, – произнес я. – Смерть действует по-разному. – Может, он и вправду любил Пайла. – Что вы написали в телеграмме?
Он процитировал с серьезным видом:
– «Со скорбью сообщаем, что ваш сын погиб смертью солдата во имя демократии». Подпись посланника.
– «Смертью солдата»… – повторил я. – Это не сбивает с толку? Я про его родных дома. Миссия экономической помощи и армия – разные вещи.
Он ответил тихо, напрягаясь от двусмысленности:
– У него были особые полномочия.
– О,
Дерьмо (
