распоряжаться своими чувствами. Я бесконечно терзалась, я ничего не знала о Дау! Я его любила, и ни один мужчина мне не был нужен.
Это ощущение было тем острее, что я не верила в возвращение Дау. В то время ушедший не возвращался. Я не ждала его! Но в тот год я поняла: после Дау никогда никого полюбить не смогу. Испытав силу большой, настоящей страсти, влюбленности, на «эрзац» пойти невозможно!
Но свершилось чудо!
Глава 15
30 апреля 1939 года ночью зазвонил мой телефон в Харькове. Слышу голос Дау:
– Коруша, милая, ты есть? Ты меня не забыла?
– Дау, ты?!
– Я.
– Откуда звонишь?
– Из Москвы, из своей квартиры. Когда ты приедешь?
– Сейчас, сегодня. Нет, наверное, завтра.
Но завтра тоже не смогла, было много общественных дел и работа. Через несколько дней оформила отпуск.
В Москве при встрече:
– Даунька, милый, как ты исхудал. Ты стал совсем прозрачный. А где мои черные, красивые локоны?
– Корочка, дорогая, это все такие мелочи. Я счастливчик! Я еще увижу небо в алмазах! А, главное, я снова с тобой! Я этот год жил мечтой о тебе. Представляешь, вдруг следователь показал мне твои фотографии, говоря: «Если подпишете, то за этими стенами есть вот какие девушки». – «Она в жизни гораздо красивее, – ответил я. – А подписать подтверждение, будто я – немецкий шпион, я не могу! Подумайте сами: всю свою жизнь я влюблялся только в арийских девушек, а нацисты это преследуют».
– Даунька, а потом подписал?
– Нет, Коруша, я не мог этого подписать.
– Дау, скажи, там было очень страшно?
– Нет, что ты, совсем не страшно. Я даже имел некоторые преимущества.
– Какие?
– Во-первых, я не боялся там, что меня могут арестовать! Во-вторых, я мог ругать Сталина вслух сколько хотел. Я занимался наукой и сделал несколько работ. Коруша, я там даже немного развлекался.
– Там были девушки?
– Ну что ты, конечно, нет. Но там было много ослов-подхалимов. Я их дразнил, а дразнение – это своеобразное развлечение. Я очень люблю дразнить, когда есть за что!
– Как же ты их дразнил?
– Подхалимы, сидевшие со мной в одной камере, вваливаясь после допроса, выкрикивали: «Да здравствует Сталин!» А я им цитировал Ленина: «Никто не повинен в том, если родился рабом, но раб, который не только чуждается стремления к своей свободе, но приукрашивает и оправдывает свое рабство, есть внушающий законное чувство негодования, презрения и омерзения холуй и хам».
Все эти высокопоставленные чиновники, к которым я попал в компанию, очень плохо помнили учение Ленина и совсем не знали «Капитала» Маркса.
– Даунька, что у тебя с руками? (Руки по локоть были как бы в красных перчатках.)
– Ты испугалась моих рук? Это мелочь, все пройдет, просто нарушен обмен веществ. Понимаешь, там было
