из чемодана шкатулку и достала дневник. Между страниц виднелся хвостик закладки – там, где вчера вечером она сделала запись о событиях минувшего дня и впечатлениях о новом храме. Эми старалась не упоминать то, из-за чего могла влипнуть в неприятности, но в иных отношениях чувства не сдерживала. Нанако бы не обрадовалась, попади этот дневник ей в руки.
Глубоко вздохнув, Эми пролистала его и остановилась на странице с фотографией. Со снимка ей улыбалась она сама, три года назад, в прекрасном кимоно всех оттенков пурпурного и с развевающимися на ветру волосами. А за ее руку цеплялась девочка в самой обычной форме мико, смеявшаяся так, что едва могла устоять ровно.
Хана была такой юной. Сияющие глаза и румяные щеки оживляли ее простоватую внешность, делали привлекательнее. Впрочем, вряд ли кто-то заметил бы рядом с Эми такую девочку – высокую, тощую, с широковатым лицом и узко посаженными глазами. Однако она знала замечательную душу Ханы, ее доброту и щедрость. Может, Эми считалась традиционной красавицей – овальное лицо, большие глаза, маленький рот с пухлыми губками, – но сама она думала, что Хана куда привлекательней.
Эми коснулась края снимка. Три дня спустя Хана погибла.
Дрожащими пальцами она перевернула несколько страниц. На них снова и снова мелькало написанное ее аккуратным почерком имя Катсуо. И всякий раз, как Эми его замечала, комок внутри нее сжимался все сильнее.
Сегодня видела Катсуо на тренировке с другими сохэями. Он мне улыбнулся.
Впервые заговорила с Катсуо. Он пожелал мне доброго утра. Надеюсь, он не заметил, как я покраснела. Он такой красивый. Хочу коснуться его волос – наверное, это странно?..
Мне кажется, Катсуо – лучший мечник среди сверстников. Когда я сказала об этом Хане, она рассмеялась и спросила, как я могу так говорить, если едва могу отличить рукоять от лезвия.
Знаю, что не должна думать о мальчиках, но не могу выбросить Катсуо из головы. Мы едва знакомы, и все же… постоянно задаюсь вопросом. Что, если бы я не была камигакари? Что, если бы я могла по-настоящему с ним поговорить? Коснуться его? Поцеловать?
Я не должна о таком думать, но не могу удержаться. Хана говорит, это просто влюбленность, и она пройдет, если избегать с ним встречи.
Сегодня Катсуо со мной заговорил. Он назвал меня «госпожа», а я попросила обращаться ко мне «Эми». Как же стыдно! Не стоило так делать, но я не хочу быть для него «госпожой». Хочу, чтобы он видел меня, видел Эми. А не просто камигакари, как все остальные.
В иных обстоятельствах глупые подростковые записи, сделанные в переходные пятнадцать лет, заставили бы Эми закатить глаза. Но вместо этого она сглотнула подкатившую к горлу тошноту и с дрожью перевернула еще одну страницу.
Хана не выдержала и отчитала меня за то, что из-за безрассудной влюбленности я рискую своим будущим. Мол, мне просто скучно, а сходить с ума по Катсуо куда интереснее, чем медитировать или учиться
