Никто не может ему помочь. Я только разжал зубы ножом и влил противоядие, но это только одна десятая его бед.
Змей скрипел зубами и переживал:
– Тогда молитесь! Все! Ведь Господь может явить чудо, даже когда надежды уже нет никакой. Да сделай ты хоть что-нибудь, брат!
Тот лишь покачал головой и развёл руками, кивая на тело:
– При всём уважении, Магистр… Это уже только поджаренный кусок человечины.
Облитый ведром воды, Птицелов с трудом разлепил спёкшиеся веки. Всё плыло перед глазами – какие-то оскаленные рожи, кроны деревьев… И страшно, просто невозможно сильно хотелось пить.
– Воды! – прошептал он едва слышно, как ветер над водной гладью.
Но оскаленные физиономии никуда не исчезли, а наоборот все придвинулись к нему вплотную. Над ним склонился уже знакомый ему Змей-Магистр и прошипел сквозь зубы, вращая глазами:
– Где сумка, негодяй?
– Какая… сумка? … Не… помню! – попытался оттянуть время вор. – Дайте… воды!
– Никакой воды, ни капли! Пока не скажешь, где сумка, которую украл после ритуала!
И Магистр для устрашения легонько уколол его в грудь острым кинжалом.
Птицелов как можно достоверней трагически вскрикнул, схватился за грудь и, откинув голову, притворился, что опять потерял сознание.
Магистр недоуменно посмотрел на кинжал, который даже и не окрасился кровью беглеца, и пожал плечами:
– Проклятье! Где там наш палач?… Разбился, выпав из окна? Красавчик, время не терпит, начни с отрезания ног, всё равно они обгорели. А потом….
Красавчик подступил поближе, весело кивая и вытаскивая нож. При упоминании про палача Птицелов вскинулся, вскочил на ноги, ударил Красавчика, отшвырнул Магистра в сторону. И резво побежал к лесу, да так сноровисто, что только пятки сверкали. После мгновения замешательства Красавчик опомнился, выхватил у рядом стоящего Волка арбалет и выстрелил ожившему «покойнику» в голову. В голову не попал, поскольку был плохим стрелком. Да ещё и непривычно стрелять с другого, левого глаза, ведь правый был забинтован. Болт свистнул на ладонь мимо головы беглеца.
– Ушёл! Опять ушёл! Мазилы! – торжествовал вор, зигзагами добегая до спасительной опушки леса.
Птицелов немного расслабился и вдруг сбоку что-то ударило его в бедро, сбив с ног. Это насторожённый у тропы самострел-арбалет пробил ему мышцу бедра толстой стрелой. Кто мог предположить, что здесь могла быть эта проклятая ловушка на хищника?! Через пять минут ухмыляющиеся монахи споро поволокли скулящего неудачника обратно к дымящимся развалинам и привязали к дереву.
Над ним склонился Магистр, поворочав в ране стрелу, что вызвало взрыв боли:
– Так вот ты какой прыткий, Котяра! А ведь был только что одной ногой в могиле?
Подтянув вверх одежду беглеца он присвистнул, указывая оторопевшему костоправу, тыкая пальцем в свежую здоровую плоть:
– Смотрит ты! От ожогов остались
