шагах, чтобы предложить ей ключи, чтобы она переехала ко мне, – красивый жест моего перед ней обязательства.
Обязательство. Может быть, именно это и выбивает ее из колеи.
Мередит не готова. Это то, что она пытается мне объяснить. Она говорит мягко, но это не может сгладить мою боль.
Она хочет подождать, чтобы найти себя, свой путь – и снова вернуться ко мне.
Ее предложение – сделать что-то вроде паузы, паузы для меня, для нас, для нашей любви… Как если бы можно было сделать паузу для скопившихся вопросов…
Я отчетливо понимаю, что это означает отдалиться от меня. И… не понимаю ничего. Недоверчиво смотрю на ее двигающиеся губы, которые говорят о страсти, влечении, которое она испытывает ко мне. Точно. Каждое слово как крик сердца. Ей тоже больно. Так для чего все это?
Словно загипнотизированная собственной речью, она говорит и говорит. Что она хочет быть на высоте нашей любви. Что для нее это история Любви с большой буквы, что она должна быть к ней готова… Сравнивает себя со мной – ей кажется, что она лишь набросок, а мысль о том, что она может так и остаться наброском, для нее невыносима.
Я хочу остановить ее, сказать, что она ошибается, но как, как бороться против этих убеждений, въевшихся в кожу? Она уверена, что отсутствие самоуважения с ее стороны разрушит наши отношения. Она аргументирует: «У тебя все есть: уважение, признание. Ты – продюсер передач, которые уже завоевали место». Возвращается к тому вечеру, говорит, что ей все это было неприятно. Что ее «ядовито» спросили, где она играет, что она не может терпеть эти скрытые усмешки, адресованные ей.
Комплекс неполноценности, который она тащит за собой, как огромный медный шар, уже многие годы, с тех пор как ее мещанская семья из провинции охладела к ней, узнав, что она хочет быть актрисой; это преследует ее безостановочно.
Я напрасно стараюсь сказать ей, что я в нее верю, даже если она пока не построила свою карьеру. Нет, по ее словам, она хочет стать кем-то до того, как броситься с головой в отношения с одним-единственным человеком. Единственный – это я. Но 1+1=3, неужели она до сих пор в это не верит?
Я хотел сказать ей, что это смешно. Что в ней нет ни капли эмоциональной зрелости, хотя пора бы уже. И правда, ей с трудом можно дать 32 года – с ее-то детскими причудами, которые она пытается спрятать под маской взрослого. Эти ее мятежные веснушки, этот живой отвратительный характер, ее желания принцессы на горошине… А приступы безумного смеха, который я люблю вызывать, изображая петуха, клюющего зернышки? Ее смех привносит краски и смысл в мою жизнь, в мои дни и больше всего в мои ночи… Ее велюровая кожа, которую я ласкал бы до «ночи времен», как у безумного Баржавеля[1].
Безумный, точно безумный. Только я.
Жилка на моем лбу демонстрирует уровень моего бедствия.
Я смотрю на нее, на эту идиотку, больную, шарлатанку, мою любовь. Какая она красивая, когда сходит с ума.
Я прошел огонь, воду и медные трубы, чтобы ее отыскать. Все мои истории до
Имеется в виду фантастический роман Рене Баржавеля «Ночь времен» (1968). В русском переводе роман вышел под названием «В глубь времен». –
