свистнула, но пес даже ухом не повел, оставшись сидеть около скамейки. Ошейника на нем не было, грязи, впрочем, тоже. Непонятно – то ли потерялся, то ли настолько самостоятелен, что гуляет сам по себе.
– Ловцов на тебя нет, – бросила ему Анна, бочком пробираясь мимо скамейки. Вот именно таких собак – огромных, черных и зубастых – она боялась с детства.
Пес по-человечески вздохнул и ответил укоризненным взглядом.
– Иди-иди, – махнула она рукой, второй придерживая ручку подъезда, – расселся, понимаешь. Не у себя дома.
Пес, словно поняв её слова, медленно встал и с герцогским достоинством удалился. Настроение испортилось окончательно.
А ночью еще и сон приснился. Такой… реальный, что утром Анна долго лежала в постели, привыкая к мысли, что не бежит больше по белоснежному песку, проваливаясь в него и отпрыгивая от накатывающихся волн, не валяется на земле, вдыхая горьковатый аромат вереска и разглядывая огромные, повисшие над ней звезды, а лежит в кровати, слушая противное пиликанье будильника.
Мрак. После таких снов серость становится настолько серой, что удавиться впору.
И пес… Утром у подъезда опять был он.
Анна остановилась, разглядывая собаку. Нечесан и наверняка блохаст, но в глазах светится ум и…
Она, удивляясь сама себе, медленно открыла сумку, достала сверток с бутербродом, сняла с хлеба розовый кружок колбасы и со словами «Голодный, поди» бросила псу.
Тот все с тем же достоинством благородной особы приблизился к угощению, вильнул хвостом и, одарив девушку внимательным взглядом, слизнул колбасу с асфальта. Ам – и словно ничего и не было.
– Проглот, однако, – Анна уважительно покачала головой, – извини, больше нет. И так на тебя самое вкусное перевела.
Девушка кинула взгляд на часы и заторопилась. Она уже опаздывала. Когда заворачивала за угол дома, оглянулась, пса уже не было видно.
Мелькнула мысль, что вечером стоит сделать набросок собаки, уж больно выразительной была морда с лохматыми ушами и гладким широким носом.
Анна в свободное время увлекалась карандашными зарисовками, и рабочий блокнот всегда был щедро украшен миниатюрами. А чем еще заниматься на совещаниях? Нет, свою работу девушка любила. Ей нравилось жить в постоянном поиске свежих идей, в подборах лучшего цвета, фона, дизайна. Нравилось критиковать, выслушивать чужие мнения и мучительно искать тот единственный вариант, который выстрелит на все сто. Мир рекламы был ей близок по духу, но нудные совещания сводили с ума.
И вот сейчас она готовилась бездарно провести время, выслушивая прописные истины, которыми так любило делиться драгоценное начальство.
– Смельцова, – по-крокодильи широко улыбнулся Павел Григорьевич, и остальные пять начальников отделов синхронно повернули головы в её сторону. Комок дурных предчувствий подкатил к горлу девушки, она кивнула всем, стараясь выглядеть невозмутимо, и прошла к свободному
