сами животные, так сказать, атмосфера конюшни. Она даже задумывалась над тем, чтобы поменять работу, оторваться от своих манускриптов и средневековой пыли полуистлевших книг, поменять каменную тишину музейной библиотеки на это живое пространство, ухаживать за лошадьми, целые дни проводить на свежем воздухе среди уверенных, простых и сильных людей, которые быть может никогда не задумывались о религиозных противоречиях, никогда не стояли в эпицентре скандалов бездушного разума и разумной души, никогда не искали смысла жизни, а просто знали его с рождения. Лира встречала категорию таких счастливчиков, и искренне восхищалась их умением всегда находить правильный выбор, легко и без страха идти к своей цели, и жить без этих изматывающих внутренних войн между собственным раем и адом. Этот мир был манящим и прекрасным, но на поверку оказывался бесконечно чужим ей. “Возможно, это и есть те, кто унаследует землю?”, – так думала Лира, вспоминая открытые лица и тепло улыбок. От этих людей исходила жизненная сила, спокойная радость окутывала их бытие, и этим манила ступить под сень такой благодати, и сулила обманчивую надежду влиться в то благословенное общество, чтобы стать такой же умиротворенной, мудрой, точно знать свое место в мире, без призрачных мечтаний и ожесточенных споров между разумом и сердцем. Лира всегда с оттенком светлой грусти взирала со стороны на их священный круг, а попадая в него, чувствовала себя изгоем.
Она неспешно гуляла между конюшен, загорелые молодые грумы кивали ей, а она улыбалась им в ответ. В этот раз окружающее пространство со своими запахами, звуками, пульсацией здоровой и плавной энергии, вселили в ее душу тишину и отрешенность. Она завернула за двухэтажное белое здание ветеринарной лечебницы, и наткнулась на небольшую рощицу, где старые яблони росли вместе с молодыми каштанами. Поддавшись очарованию рощицы, или повинуясь голосу своего сердца, Лира перешагнула невидимую завесу, ступив в прохладную прелесть маленького леса. Казалось, что деревья приветливо машут ей листвой, а их ласковый шепот поет колыбельную ее страхам и печали. Солнечные лучи, стрелами пробивающиеся сквозь темные кроны, касались лица, скользили через ее тело, отогревая душу, и отпускали ей неверие в свою мечту. Лира медленно углублялась в чащу, ступая по узкой тропинке, которая была посыпана белыми камешками. И камешки эти искрились как свежевыпавший снег под золотистой солнечной пылью. Лира подумала о человеке, который когда – то высадил эти деревья. С какой любовью он ухаживал за ними, заботливо подсыпал мраморную крошку, белил стволы, забирал умершие растения и высаживал новые. И конечно он относился к тому племени открытых душ, которые знают много того, что необходимо знать для счастья. Интересно, кем был этот садовник, которому удалось создать чудо, маленький кусочек сказки, взрастив эти деревья. А если его не стало, то нашлись последователи, которые продолжили его дело.
Так, размышляя, Лира забрела в самую чащу, где белая дорожка разделилась на три направления, и они, извиваясь, терялись между густой травой. Она остановилась на этом перекрестке, и закрыв глаза просто слушала
