философской системы (в данном случае неважно, каким образом это упрощение достигается) проявляет себя в работах представителей духовно-исторической школы или интуитивизма/импрессионизма, то есть в работах, ориентированных на эту систему, делает очевидным тот факт, что обе тенденции (дополнить или редуцировать) возникли не случайно. Видимо, предпосылки к их появлению заложены в самой системе Дильтея. До тех пор, пока идеи последнего пребывают на почве философии, в области чистой мысли, эти тенденции не обнаруживают себя, как некий скрытый потенциал; но как только реализуется попытка применения отвлеченных философских построений в практическом литературоведческом, или, в терминологии Айхенвальда, историко-литературном, анализе, этот потенциал начинает немедленно разворачиваться.
Возникшая на почве герменевтики Шлейермахера, система Дильтея в известном смысле сама явилась ее редукцией. Дело в том, что, согласно мысли Шлейермахера, принцип герменевтического круга должен проявляться не только в области соотношения части и целого (то есть в области объекта понимания), он распространяется вообще на все уровни и аспекты проблемы понимания, в том числе и на методологический ее аспект. Когда Шлейермахер провозгласил равноправие двух методов – сравнительного и дивинационного, – он руководствовался именно этим. Каждый метод самостоятелен (то есть применяется независимо от другого), методы поочередно сменяют друг друга, и результаты их использования соотносятся, взаимодополняя и корректируя друг друга. Плодотворность принципа герменевтического круга в том и заключается, что благодаря ему внутри самой познающей системы находятся механизмы, обеспечивающие самокорректирование результатов ее действия, за счет чего осуществляется самодвижение системы, ее саморазвитие. Дильтей же, сохранив принцип герменевтического круга в области объекта исследования (часть – целое), не признал его в сфере методологии, отказавшись от применения сравнительного метода в науках о духе. В результате его система оказалась более простой, чем у Шлейермахера, но и менее продуктивной: в сущности, он отключил в системе понимания механизмы самоконтроля. За счет движения от части к целому и от целого к части круговая структура процесса понимания у Дильтея сохранялась, но за счет действия единственного метода это круговое движение в значительной степени утрачивало восходящий характер (именно этот момент смущал, например, Унгера) и в пределе грозило подчиниться принципу «дурной бесконечности», то есть круг переставал быть одновременно циклом, потому что в отсутствии сравнительного метода не возникало ничего, с чем результаты дивинации могли бы быть соотнесены и чем они могли бы быть скорректированы, подтверждены или опровергнуты. Во всяком случае, в таком виде герменевтический круг создавал известную трудность, потому что он ставил под сомнение возможность завершения понимающего движения, то есть его, этого движения, конечную результативность.
С
