называю.
– Ты хочешь сказать, что ты чувствуешь в себе особую энергию, не так ли?
– Да, именно так. В это время я почти не сплю, а если засыпаю, то мне снятся странные сны. И у меня возникают странные чувства.
– Странные сны, странные чувства, так, так, – сказал Фёдор. – Это мы уже попали в сферу вещей, которые могли бы существовать. Чернота между звездами. В этом случае – любовь. Она может настигнуть тебя в жизни. А может, и нет.
– Любовь? – переспросил Эхо. – Это – та самая вещь, в которой я ничего не понимаю.
– Ты еще очень юный царапка. В путербатном периоде.
– В путербатном периоде?
– Ну да, как бы тебе это объяснить… – Фёдор запнулся. Он, кажется, сказал лишнее. Эхо был еще не готов к такой теме. – Да-а-а-а, – спросил он, растягивая звуки, – разве твоя хозяйка тебе ничего об этом не рассказывала?
– Рассказывала? Что именно?
– Ну, о… о таких вещах.
– О таких вещах? Да о каких вещах?
– Я говорю о любви, о… ах ты, боже мой, как же это сказать?
Фёдор понял, что он попал в сложную ситуацию, и попытался выпутаться из нее:
– Проще говоря, это имеет отношение к царапкам. – Он облегченно выдохнул, как будто дал исчерпывающий ответ и таким образом сбросил с себя тяжелый груз.
Но Эхо не отступал.
– К царапкам? – спросил он.
– Да. К царапкам женского пола.
– А есть еще другой вид царапок?
– Ну конечно. Это совсем другой вид. Но скажи мне, ты вообще не имеешь никакого понятия о том, как ты появился на свет?
– Имею. Моя хозяйка рассказывала мне, что она нашла меня в кусте царапковой мяты.
– Батюшки мои, – простонал Фёдор.
– Ты хочешь сказать, что она меня обманула?
– Да. Нет. То есть да! Я имею в виду… Послушай, я не буду вдаваться во все биологические подробности и изложу тебе все в так называемой сжатой форме, сконцентрировавшись на самом главном. Хорошо?
– Хорошо. – Эхо навострил уши.
– Итак, слушай: здесь, в Следвайе больше не существует царапок женского пола, но там, за горизонтом, с той стороны гор, возможно, они еще сохранились. И они знают ответы на все твои вопросы, касающиеся любви.
– Тогда я этого никогда не узнаю, – печально сказал Эхо и опять посмотрел вверх на луну. – Потому что Айспин еще до этого перережет мне горло.
Филин, для которого этот разговор становился все более неприятным, взмахнул крыльями и поднялся вверх.
– Наступил вечер! – крикнул он. – Время охоты! Как я уже говорил, я сам должен заботиться о своем ужине.
С этими словами он стремительно понесся в глубину ночи.
Эхо еще долго сидел на крыше и смотрел на Синие горы, возвышающиеся на горизонте, вершины которых
