А на приказных управа найдется, когда контракты заключим.
– Я, голубчик, и слова такого не разумею и разуметь не желаю. И тебе запрещаю!..
Но к речам сына одним ухом прислушивалась: от молодости в нем дурь или в самом деле растет хозяин?
– Да какой же ты хозяин, коли холостой?
– А вы, матушка, жените!
– И женю, тебя не спрошу!
– Из вашей родительской воли никогда не выйду!
И впрямь не вышел, потому что Фекла Александровна давно к Шмакову присматривалась, а Иван Николаевич еще раньше шмаковской барышне Евгении Андреевне чувства изъяснил и счастливую взаимность встретил.
Не зря, должно быть, осыпали новобрачных хмелем. Не зря путь им житом выстилали. В счастье и жить молодым в старом новоспасском доме…
А что такое счастье? Кто его видал?.. Спросить у секунд-майора Николая Алексеевича, кашлянет он в руку и, прежде чем речь держать, на все стороны оглянется: не осерчала бы Фекла Александровна на такое своевольство.
А к Фекле Александровне с праздным вопросом и вовсе не подступишься. Ей бы за вором старостой углядеть да урожай собрать.
Вот и некого было молодым поспрошать о счастье. Как умели, сами его ладили.
Сперва поскучала Евгения Андреевна по родному гнезду. В Шмакове и театры, и музыка, и фонтаны. В Новоспасском же хоть и нет никакой красоты, кроме Десны перед домом, зато ласкает тебя любимый муж. И где Иван Николаевич ни появится, там уже бьет ключом жизнь. Он как будто и в дела ушел и как будто or жены не отходит. В делах он. не в матушку Феклу Александрову – далеко вперед смотрит. Жену милует – опять же не в батюшку Николая Алексеевича вышел. Что ему райские песнопения! У него каждый поцелуй земным жаром пышет. Это тебе не постная триодь!
– С тобой, Евгеньюшка, всю жизнь переверну, в том суть!..
А счастье-то в чем? Задумается Евгения Андреевна, а муж, глядь, опять по делам отъехал, только горят на губах прощальные поцелуи; и опять в доме тишина.
А дни бегут и бегут с жизнью наперегонки. Года не прошло – поставили в боковых покоях, отведенных молодым, детскую колыбель. На колыбели – голубые банты, в колыбели – первенец-сын: я, мол, ваше счастье!
Глава третья
В любимых креслах не то задремала, не то задумалась Фекла Александровна, а за дверью опять стук.
– Входи, кто там?
На пороге склонился в низком поклоне домашний фельдшер Захар.
– Барыня Евгения Андреевна просят к ним пожаловать!
– Что с младенцем?
– Пока, слава богу, ничего…
– Не полегчало?
– Нельзя сказать, чтобы полегчало… Известно, недужит!
– Хуже не стало?
Захар ступил шаг вперед и заговорил шопотом:
– Правду сказать, матушка-барыня, хуже быть не может…
– Господи милостивый, что за хворь такая?
–
