«Колобок»,– и видать, угадал, творческий псевдоним соседа Академика стопроцентно, дернувшегося рефлексорно.– Узнаю! Придушу! Пока.
Федор Леонидович открыл дверь немедленно, похоже, что дожидался в прихожей.
– Ну что? Переговорили?
– Да, обещал больше не беспокоить и очень извинялся. Вы мне звоните, если что. Не стесняйтесь, Федор Леонидович. Приеду и поставлю хама на место.
– Спасибо, Михаил Петрович. Непременно обращусь. Проходите в квартиру. Что это мы в прихожей топчемся? Разувайтесь и проходите. Вот тапочки. Прошу,– искренне обрадовался Академик и засуетился, делая приглашающий жест.
Квартира Академика ничем, кроме своих размеров, Мишку не потрясла. Старая мебель, а все стены в книжных стеллажах. Не квартира, а библиотека. Столько книг, сразу в одном месте, да еще в квартире – Мишка видел впервые. Даже головой завертел растерянно.
– Да, да. Еще дед мой собирать начал библиотеку, потом отец продолжил. Ну, и я – по мере сил своих,– Федор Леонидович взял Мишку под локоток.– Вы проходите, проходите. Присаживайтесь к столу. Я сейчас чайничек принесу и почаевничаем. Не все же мне вас объедать.
– Да ну что вы, Федор Леонидович, какая еда? Извините за вопрос глупый, вы что, все вот эти книги прочитали?
– Прочел. Грешен, молодой человек. Каюсь,– улыбнулся тот в ответ, а Мишке вдруг стало жутко неловко и стыдно: – «Каким дебилом, наверное, я ему кажусь, вон лоб какой. И такой человек снисходит до разговора со мной. Да я и сотой части не знаю из того, что знает он. А что знаю я такого, чего он не знает? О чем ему вообще со мной разговаривать? Языков, поди, иностранных знает с десяток. Академик и троечник… Нарочно не придумаешь»,– а Академик тем временем расставил чашки и налил в них заварку и кипяток:
– Да Вы присаживайтесь, чувствуйте себя, как дома, Михаил Петрович. Что-то я Вас узнавать перестал. Оробели, как барышня на первом свидании,– Мишка присел на стул с вычурно выгнутой спинкой из прутьев: – «Венские, кажется, называются»,– подумал он, а вслух произнес:
– Извините, Федор Леонидович. Я себя на минуту двоечником, не выучившим уроки, почувствовал. Книги, наверное, в таком количестве, подействовали.
– Что вы все извиняетесь? Двоечником почувствовали? Это замечательно!
– Да, чего же замечательного? Я вот подумал. Если все книги, которые я прочитал перечислить, то, наверное, на руках пальцев хватит для этого. И половина из них – школьные. Из программы школьной, то есть. Какой же я серый, наверное, в ваших глазах, Федор Леонидович?
– Не серый, а молодой. И потом, у вас еще все впереди. Долгая жизнь. И прочесть еще успеете не меньше моего. Вы, думаете, я в детстве и юности книгочеем записным был? Вот уж нет. Лодырем был изрядным. Мечтал футболистом стать или полярником. А меня заставляли книги читать. Ох, как я сопротивлялся. Деда своего изводил, ну и отца тоже. Дед-профессор, отец-доцент, а сын – оболтус. И вот, что я им доказать хотел? Умнейшим, интеллигентнейшим
