лежа в гостиничном номере, он невидяще смотрел в потолок и перелистывал в памяти огромный объем неписаной истории ордена. И пришел к выводу, что за тысячелетия появились лишь несколько людей духа подобной силы, последний из которых ушел из жизни вскоре после крещения Руси. Но ни один из них – ни один! – не мог прятать свою сущность, закрываться непроницаемой завесой, как это удавалось делать Жуковскому. Именно поэтому ни миссионеры, ни их противники не смогли выйти на его след, и он прожил до тридцати семи лет непробужденным. Обычно готовность к пробуждению наступала у спящих в семнадцать-восемнадцать лет, когда, в основном, формировалась личность и человек был готов к принятию ответственного решения.
Но одно дело, когда ведешь человека с малолетства, исподволь готовя его, оберегая от влияния противника (надо сказать, уберечь удавалось не всегда). А перед пробуждением открываешь ему всю правду, предлагая не только очень долгую жизнь, но и огромную ответственность. И жизнь не всегда оказывалась долгой, чего тоже не скрывали от кандидата в миссионеры. Каждому задавали ритуальный вопрос – готов ли кандидат к новой жизни, по доброй ли воле идет на пробуждение? А потом круг из двадцати четырех приступал к долгому обряду, потому что случаев отказа не было никогда…
После этого одни из них оказывались в московском институте на закрытом факультете, куда не было доступа посторонним, а другие – в военном училище в средней полосе России, на самом засекреченном отделении. А в иные годы факультеты приходилось закрывать, потому что некому в них было обучаться.
Первая часть жизни в новом качестве была самой трудной. Слишком часто случались срывы и трагедии, в основном из-за непреложного правила – миссионер не может видеться со стареющими родными, с любимыми, на глазах превращающимися в развалины, в то время когда он долгими десятилетиями сохраняет молодость. Поэтому каждый начинающий находился под строгим надзором наставников, пока не уходил из жизни последний из его родных и у него не оставалось никаких прежних привязанностей.
А тут человек, способный в перспективе стать величайшим миссионером, но совершенно не подготовленный к такому повороту в своей жизни. Фотиев сумел в то короткое время, когда сознание Сергея открылось, оценить его весьма противоречивую личность и сразу понял, что отступникам здесь делать нечего, Жуковский никогда не примет их взглядов. Но и принять безоговорочно законы ордена он не готов. Слишком круто замешанная каша забивала голову этого до удивления невезучего в жизни человека, а личность формировалась на сломе времен, что тоже не способствовало ясности миропонимания.
Пробуждение его в таком состоянии было крайне рискованным мероприятием, учитывая огромную стихийную силу. Примерно то же самое, что посадить несмышленого ребенка за руль самосвала и выпустить в город в час пик…
Но Фотиев не зря прожил на земле почти восемьсот лет, пережив несколько изменений. Общий план действий у него уже был готов. И неважно, что потребуется время, – на отсутствие терпения
