как встречали сопротивление. Каждый раз они ударялись о воду и бултыхались чуть дольше, чем нужно, устало глядя на лодки, которые им предполагалось захватить.
Мать приняла пиво от мужчины рядом с ней. Тот, который дал мне бинокль, чувствовал мое беспокойство, может быть, даже мою ревность. Он встал на колени около меня и объяснял ход сражения, как будто я был маленьким ребенком. Но я снял бинокль с шеи и протянул ему обратно.
– Я не знаю, – говорила моя мать. – Мы, вероятно, вернемся домой довольно рано.
Мужчина, с которым она разговаривала, повернулся ко мне. Он был старшим из двоих, высокий, угловатый, с волосами имбирного цвета. Двигался он как-то невпопад, будто был постоянно разбалансирован. На нем были бермуды и черные носки. Его вытянутое лицо обгорело, что подчеркивало белизну зубов.
– Давайте спросим большого парня, – сказал он. – Что скажешь, приятель? Хочешь увидеть настоящее веселье из моего жилища?
Он указал на большой кирпичный дом на краю парка.
Я проигнорировал его.
– Мам, – сказал я, – я хочу есть.
– Он еще не обедал, – сказала мать.
– Обед, – среагировал мужчина, – нет проблем. Что ты любишь? Что ты обычно любишь есть на обед?
Я посмотрел на мать. Она была в приподнятом настроении, и от этого я становился еще мрачнее, потому что знал, что ей хорошо не из-за меня.
– Он любит гамбургеры, – сказала она мужчине.
– Все будет, – сказал он.
Он взял мою мать за локоть и повел через парк к дому. Меня оставили шагать сзади со вторым мужиком, который, казалось, проявлял ко мне интерес. Он хотел знать, как меня зовут, куда я хожу в школу, где живу, имя моей матери и все эти где-и-почему о моем отце. Я был молокососом для любого взрослого, который задавал мне вопросы. К тому времени как мы дошли до дома, я забыл, что я замкнутый, и рассказал ему о нас все.
Дом был похож изнутри на пещеру, тихий и прохладный. Средники арочных окон украшали витражные медальоны. Тяжелые двери также имели форму арок. И потолок в гостиной, ребристый из-за перекладин, изгибался в дугу высоко над головой. Я присел на диванчик. Кофейный столик возле меня был завален пустыми пивными бутылками. Мать подошла к открытым окнам, выходящим на порт.
Я посмотрел на мать. Она была в приподнятом настроении, и от этого я становился еще мрачнее, потому что знал, что ей хорошо не из-за меня.
– Бог мой! – воскликнула она, – вот это вид!
Загорелый мужчина сказал:
– Позаботься о нашем друге.
– Пойдем, приятель, – сказал тот, с кем я разговаривал по дороге. – Я раздобуду что-нибудь поесть.
Я пошел за ним на кухню и сел за барную стойку, пока Джад вытаскивал что-то из холодильника. Он слепил сэндвич с колбасой и поставил передо мной. Казалось, он забыл про гамбургер. Я бы мог что-нибудь сказать, но отлично понимал,
