поворот его головы в сторону публики встречался таким шквалом аплодисментов, криков и визгов, что становилось плохо. Дэн и Хаген тоже шевелились постоянно, перемещались по сцене, показывали себя, любимых, каждому желающему со всех сторон, но Тиль он живет этой энергией. Он ловит кайф от себя и своей работы. Он настолько ловит кайф, и настолько старается, так дерет глотку, что мне захотелось дать ему что-то большее, чем у меня есть. Мне захотелось раствориться в нем, в его энергии, стать частью него, лишь бы остаться в этом кайфе, в этой энергии, увязнуть во всем этом, словно муха в янтарной смоле, застыть и донести до потомков, что когда-то мне было так хорошо. Я впервые в жизни попала на настолько мощный по энергии концерт. И я в какой-то момент поняла, что потеряла голову и саму себя, растворилась вся без остатка, я теперь не принадлежу себе, я стала частичкой этой группы…
Пока ребята прощались со зрителями, я унеслась за кулисы. Меня переполнял такой восторг, что хотелось немедленно вылить его на головы мальчишек. Меня раздирало на части от счастья!
Первым мне на глаза попался Хаген, и я тут же повисла у него на шее, повизгивая:
– Боже! Боже! Боже!
Он обнял меня за талию и чмокнул в щеку. Довольный такой.
Потом я радостно вцепилась в Тиля, задыхаясь от восхищения:
– Ты такой… такой… Ааааа! У меня слов нету!!!
Тиль рассмеялся и похлопал меня по спине, крепко обняв.
Следующим сбежал по ступеням Клаус. И тут же угодил в мои объятия. Я восторженно развела руками и просто поцеловала его в висок. Слова кончились. Остались эмоции.
Дэн стоял чуть в стороне, наблюдая за моими метаниями от одного парня к другому. Взгляд очень серьезный.
Отлипнув от Клауса, я не спеша направилась к любимому мачо, скромно потупив очи и виновато закусив губу – сама невинность.
Он склонил голову на бок, вопросительно изогнув бровь:
«Ну?» – словно написано на лице.
Я, почему-то покраснев до кончиков ушей и совсем уж опустив глаза, едва заметно кивнула.
«Кончила…» – безумно стыдно.
Он довольно ухмыльнулся:
«Я – бог секса?»
– Ты бог секса, – звучит интимным эхом.
Он приосанивается.
«Я победил?»
Я смотрю ему в глаза теперь уже с горькой обидой:
– Не могу… Ты спорил на меня…
Он резко отворачивается. Розовые щеки сначала белеют, а потом покрываются красными пятнами.
– Дерьмо… – шипит сквозь стиснутые зубы.
– Зачем?.. – одними губами.
– Хаген?
– Нет… Я сама… Слышала… Черт побери эти принципы!
Он опять ухмыляется. Теперь уже с досадой.
– И что дальше?
Пожимаю плечами, обнимаю его и шепчу:
– Не
