style="font-size:15px;"> – Это почему же, Ромка, ты своего Виталика к себе домой не везешь, а?! У тебя хоромы царские, места побольше, чем у нас…
Савельев жил за городом в коттеджном поселке вместе с женой Машей и ротвейлером Гвидоном. Встав с пуфика, он поддернул штаны за ремень, посмотрел на бабу Надю сверху вниз и зловредно кивнул:
– Ага. А потом ему через всю Москву от моего клуба снова к вам пилить. Зачем дядя Вадим предложил ему телефонную карту восстановить, а?
– Тьфу! – в сердцах, но тихо плюнула бабушка Губкина. Сняла с тумбы Ромину борсетку и пакет с запакованными кусочком гуся и кашей для Марии. – Вот, не забудь, навязались вы на мою голову…
Сказать по правде, ворчала баба Надя больше для порядку. Еще полчаса назад она сходила в свою комнату и разыскала в шкафу запасное «зимнее» одеяло. Но заставить оправдываться могучего Рому – удовольствие редкое. Вполне обоснованно Надежда Прохоровна ждала от Ромы благодарности.
И дождалась. Поцелуя в морщинистую щеку и слов:
– Что бы я без вас делал, дорогая вы моя Надежда Прохоровна. – Савельев тоже хорошо знал бабу Надю, командирский тон и ворчанье которой вовсе не соответствовали широте ее большого пенсионерского сердца. – Кто лучше вас присмотрит за этим недотепой?
Надежда Прохоровна показательно закатила глаза к потолку, закрыла за Ромой дверь и пошла вставлять «зимнее» одеяло в отутюженный пододеяльник.
Выспался Виталий Викторович неплохо. В основном благодаря помощи снотворного, любезно предложенного Софьей Тихоновной. Снадобье оказалось хорошего качества, никакой вялости наутро Виталий Викторович не почувствовал: легко встал, легко накинул на любимую атласную пижаму любимый шелковый халат с кистями на поясе и эдаким выспавшимся барином с зубной щеткой в кармане вышел из гостиной, где ему постелили на диване.
Постоял, прислушиваясь, в большой зеркальной прихожей, встретился глазами с отражением и тут же почувствовал, как легкость бытия уступает место тоскливой потерянности. В огромной четырехкомнатной квартире было абсолютно тихо, Виталий Викторович почувствовал себя заблудившимся в зеркальном пространстве странником.
Стараясь больше не встречаться с собой в больших зеркалах, прошел по коридору до ванной комнаты и, вытянув шею чуть дальше двери в удобства, увидел на кухне Надежду Прохоровну, примостившуюся у длинного «языка» разделочного стола с чашкой чаю, лицом в окно.
– Кхм, доброе утро, – тихонько привлек к себе внимание.
Надежда Прохоровна отвернулась от окна, посмотрела на Мусина, и тот почему-то вспомнил кошмарную детскую больницу, куда залетел с аппендицитом лет в девять.
По совести сказать, больница та была совсем обычной, советской. Кошмарной в ней была только грузная ворчливая нянечка, любившая попить чайку в узкой коморке с большим окном. Много лет назад маленький Виталик зашел туда вот так же, оторвал санитарку от чаепития – пришел сказать, что разлил
