торопливо понесся домой.
– Не за что! – крикнул я ему вслед. – До встречи через месяц!
Он скрылся за углом, а во мне крепло ощущение, что я что-то забыл. Да твою же!… Моя машина осталась на дороге!
За своим авто не пошел. Завтра, все завтра… Только будильник заведу на пораньше, и прямо с утра отправлюсь. Наверное. Или в обед. Но точно. Матери не оказалось дома, судя по записке на двери, опять ушла на собрание клуба «кому за…», где все городские фурии ежевечерне сбиваются в стаю и обсуждают произошедшее за день, разъяренно постукивая спицами и выдавая километры носков и суждений. Ладно, не критично, главное, чтобы не тащила клубные дела в дом.
Это, кстати, тоже бродяжье нововведение. Раньше одинокие женщины собирались в групповых чатах, но с пару недель назад в полусъеденном временем доме вдовы Ивановой появилась Она. Настасья Сергеевна, или просто Настюша, как сама велела называть себя. Дородная тетка неизвестного возраста с повадками цыганки и военной выправкой моментально очаровала одиноких Журавлевских женщин. Уже через пару дней вдовий дом расцвел занавесками и разговорами, а мать принесла гордую весть, что отныне все вечера будет проводить в клубе.
Вспомнился загадочный лектор. Как-то слишком рьяно бродяги начали внедряться в городскую жизнь. Я покрутил эту мысль то так, то эдак. Безобидная, она все же оставляла неприятный горький осадок.
Отперев дверь, прямо в обуви протопал на кухню. Матери не будет до ночи, так что могу себе позволить. Наступив на суетящегося под ногами автопылесоса, громко выругался. Безмозглая машина даже под угрозой зверской расправы успела пару раз зацепить щеточкой ботинок, пока я отодвигал ее с дороги.
– Борща!
Развалившись за столом, мысленно вернулся к Настюше. Ничего особенного в создании клуба по интересам не было. По рассказам матери выходило, что они там только тем и занимаются, что вяжут да сплетничают, но в ней самой что-то неуловимо изменилось. Нет, я не хочу сказать, что она ходит с ножом или что-то в этом роде, но… Подозрительно добрая.
Аромат борща кинул захлебывающегося слюной меня к автомату раньше, чем тот успел доложить о готовности. Я сменил уже в который раз недодуманную мысль на ложку, на пару минут выпав из реальности.
В ожидании Малого и приключений я вышел на улицу и уселся в темноте на рассохшейся лавке. Старый слепой фонарь, переставший различать день и ночь, давно нужно было починить, да все руки не доходили. Над головой плыл знакомый рисунок созвездий и ночные ароматы. Мать рассказывала, что раньше, в больших городах, звезд не видели годами из-за повсеместной освещенности и грязного воздуха. Она так красочно описывала происходящее тогда, что я перед глазами само собой вставало серое небо без единого просвета, в котором сплелись дыхание фабрик, дым от бесконечно горящих свалок и выхлоп миллионов машин. К началу массового внедрения электромобилей я уже родился, но меня сразу же увезли в Журавлев, так что о прошлом ничего сверх того, что рассказывали дома и на школьных курсах, не запомнилось.
