нехорошо. Я так не люблю! Говори, пожалуйста, ты!..
– Хорошо… Если только ваша мамаша не рассердится.
– Вот ещё! Что ей сердиться? Мне все ты говорят. Это какая у тебя книга? Покажи.
Зайцева вынула из маленького сундучка, стоявшего под её кроватью, хорошенькую книгу, но, держа её в руках, совсем забыла, что хотела показать картинки. В книге оказались разные звери и птицы, одетые людьми; под каждым рисунком была подпись в стихах, часто очень смешная.
Груня читала мне их, а я смеялась, глядя на картинки.
– А сама ты не умеешь ещё читать? – спросила она.
– Нет, – отвечала я, очень покраснев. – Мне нет пяти лет: мама говорит – рано!
– Разумеется! Ты ещё совсем маленькая… Я думала, что ты старше.
– А тебе сколько лет, Груня?
– О! Я старуха. Мне двенадцать лет. Больше чем вдвое против тебя.
Я очень полюбила Груню Зайцеву и начала просить её непременно придти ко мне поскорее в гости.
– Поскорее нельзя! – улыбаясь отвечала она. – Нас выпускают только в воскресенье и праздники.
Я стала по пальцам считать, сколько ещё дней осталось до воскресенья, и мне показалось, что оно так далеко, что никогда не настанет. Зайцева смеялась, утешая меня, что три-четыре дня скоро пройдут.
Тут вошла бабушка с Анной Ивановной, и я бросилась просить её, чтоб Груня пришла ко мне в воскресенье в гости.
– Какая Груня? – переспросила бабушка. – А! Зайцева?.. Вот как, вы подружились. Ты вот кого проси!
И бабушка легонько повернула меня к начальнице приюта. Та согласилась легко, и я бросилась от радости целовать Груню.
– А как же, Верочка, мы с тобой забыли наше угощение? – сказала бабушка. – Пойдёмте, дети, в зал: там уже всё приготовлено.
Мы вернулись опять в зал, где на подносе стояли привезённые бабушкой лакомства. Она сама раздала пряники и яблоки всем девочкам поровну, не забыв отложить всего на особую тарелку для надзирательницы.
– А что, детки, – сказала бабочка на прощание приютским девочкам, – не споёте ли вы нам песенку?..
– Какую прикажете, Елена Павловна?
– Всё равно. Какую вы лучше знаете. Только по-русски, хороводом, как я люблю.
И девочки стали все в круг, взявшись за руки, и дружно запели:
«Уж я золото хороню да хороню!
Чисто серебро стерегу да стерегу»
Груня и тут отличилась: она была запевалой, стояла среди круга и управляла хором.
Весело мне было возвращаться из приюта. Я уж не думала ни о солнце, ни о зиме, ни о лете, а только о девочках и о милой Груне, которая придёт ко мне в воскресенье и опять будет читать мне стихи и петь песни.
И, в самом деле, она пришла в воскресенье и стала часто приходить и занимать меня чтением и рассказами. Она пробовала даже научить меня вязать из шерсти шарфики моим куклам; но я была очень
