избытке, но она была и всем хватало. Все были в равной ситуации, никто не ел больше остальных. Бараны блеяли, возмущались, ведь за стойлом были прекрасные пастбища с сочной зеленой травой, и баранам хотелось этой травки, им было мало того, что им давал пастух. Они думали, что оказавшись на этих зеленых лугах, они будут все в той же безопасности, как в стойле, что платить им ни за что не придется. И вот пастух открыл им стойло, и они, как и подобает баранам, ломанулись все на зеленые полянки, но только путь туда оказался не из легких. Кого-то зарезали волки, ведь баранов уже никто не охранял, кого —то задавили, кого-то покалечили во время бега к этим полянам. А кто-то просто опоздал на эти прекрасные угодья. Раньше прибежали более сильные бараны и уже не пускали туда других, а все ели сами. Но и у них не все было сладко. Они иногда на этих полянах убивали друг друга. И что же, в конечном счете, оказалось? А оказалось, что для огромного большинства баранов эта свобода, за которую они сами ратовали, оказалась фатальной. Они думали, что будут наслаждаться зеленой травкой, но она оказалась только для избранных. Тогда они стали сожалеть о своем старом стойле, что хоть и не изысканно и не всегда сочной травой их кормили, но кормили и охраняли и в обиду не давали более сильным баранам, пастух старался соблюдать равенство. А теперь они на свободе, где нужно самим добывать себе еду, и стойла прежнего уже нет. Значит, кто виноват – пастух! Дал свободу, а едой не обеспечил. Прогнали Ардачева, сделав его козлом отпущения.
Пришла новая эра, назвали ее эрой демократии, что означает власть народа.
В этот момент в интонации Кева, я отчетливо ощутил нотки издевки над фразой «власть народа» и словно извиняясь за эту промелькнувшую нотку в своей интонации, его глаза сказали мне: «это ни я смеюсь над этой фразой, это власть имущие над ней смеются, ибо это утопический нонсенс».
– Естественно, – продолжал Кев, – ни о какой власти народа речи не шло. Просто народу на уши повесили новую лапшу. Но лапша была крепкая, как сталь и народ ее принял. Ее быстро с ушей сняли и поставили ее вокруг народа, соорудив из нее подобие клетки, почем в принципе, Сорийский народ уже начал скучать. Стали народу навязывать новые ценности, так как духовность и нравственность были уничтожены, то нужна была замена. Первая была циничная, лицемерная – искусственное навязывание веры в Бога. Вера была словесная. Мол, скажи, что веришь в Бога, лоб перекрести и делай что хочешь, совершай любые подлости, ты уже полноценный гражданин общества. Нравственность и духовность тебе не нужны, они тебе будут только мешать. Второе – это искусственный патриотизм, когда на словах все кричали, «Да здравствует Сория!», «Мы счастливы», как кричали в одном старом телешоу для душевнобольных, при этом выгоняя кого-то с этого шоу, по принципу, когда кому-то плохо, то мы счастливы, практически это телешоу обобщала духовную сущность всего Сорийского общества. Кричали «Сория вперед!». А на деле? А на деле,
