пассажирского сиденья бутылку, он сделал большой глоток. Некоторое время он смотрел в зеркало заднего вида, но не увидел ничего, кроме бледной кожи, каштановых волос, мешков под глазами и зарождающегося двойного подбородка. Все признаки среднего возраста.
Открыв дверцу, он сунул ключи в карман, не стоило оставлять чересчур очевидных свидетельств своего поступка. Оттолкнувшись от машины, он тут же поскользнулся на камне и грохнулся во весь рост на землю.
Поднявшись на колени, он обнаружил на ладони несколько влажных царапин, а по лбу и правой щеке, похоже, стекали капельки крови. Правая лодыжка тоже болела. Стряхивая с лица мелкие камешки и неожиданно протрезвев, он наконец понял, что поступает совершенно правильно.
Вытащив из багажника рюкзак, он захлопнул крышку, и с этим щелчком к нему пришло осознание, что он все же испытывает к машине некие чувства. Убедившись, что все дверцы заперты, он перешагнул низкое ограждение из бревен, направляясь в сторону, противоположную тропе.
Птица – та же или другая – продолжала хрипло каркать. Том попытался на нее закричать, и она затихла, но вскоре начала снова. Том понял, что для нее он – всего лишь еще одно шумное животное, не имеющее никакого права кем-либо командовать.
Оставив птицу в покое, он сосредоточился на том, чтобы не упасть.
Подъем был тяжелым и крутым. Вскоре он понял, почему здесь не было зон для отдыха: этот лес не располагал к отдыху. Лес существовал не ради чьего-то удовольствия – в нем не было огороженных тропинок, туалетов или закусочных и вообще никаких традиционных посредников между цивилизацией и дикой природой. И Тома это вполне устраивало. Потребности его были невелики и вполне удовлетворялись. В рюкзаке не было почти ничего, кроме алкоголя, и он один раз остановился переложить бутылки так, чтобы они не звенели. В желудке у него тоже ничего не было, кроме алкоголя. Он уже начал сомневаться в водке как в образе жизни, хотя она и придавала ему смелости, и позволяла чувствовать себя не столь дерьмово.
Часа через два он прикинул, что прошел всего три мили, хотя забрался довольно высоко, оставив позади березы и красные заросли кизила, и теперь его окружали лишь ели и кедры. Снега здесь почти не было, но повсюду валялись упавшие ветви и росли колючие кусты, цеплявшиеся за джинсы и пальто. Высокие молчаливые деревья росли там, где им хотелось. Временами ему попадались ручьи. Сначала он их перепрыгивал, но по мере того как боль в лодыжке нарастала, он начал искать места, где легче было пересечь ручей. Иногда он что-то бормотал себе под нос, но в основном молчал, стараясь сберечь дыхание. Чем быстрее он шел, тем меньше ему приходилось быть начеку.
Допив бутылку, он бросил ее и пошел дальше. Через сто метров он понял, что поступил невоспитанно, и вернулся, чтобы ее подобрать, но не нашел. Он начал понимать, что основательно пьян и столь же основательно заблудился, но продолжал идти, углубляясь в лес.
Время, проведенное за изучением карт,
