Иван. Новосибирец. Поле боя я не помню. И как там оказался тоже.
– Почему не в армии?
– Мне семнадцать.
– Давно из Новосибирска приехал?
– Я вроде… – и тут Иван понял одну вещь, что говорить о падении с лесенки нельзя. Сначала надо разобраться, где он и кто все эти люди. Можно сказать, сработало шестое чувство. – Понимаете, я не помню, как тут очутился. Я даже не помню, где я. Всё, что помню, так это как падаю, сверху что-то падает, и потом темнота.
Иван выдохнул и опять поморщился от боли.
– В общем, картина ясная, – подытожил политрук, пряча листок и карандаш в планшет. – Поправляйся. У нас каждый боец на счету.
«Бред! Бред! Бред! Надо срочно выяснить, где я нахожусь, кто эти люди, что за война».
– Стрельцов, вот твоя форма, – раздался мелодичный молодой и до боли знакомый девичий голос.
Он обернулся и чуть не вскрикнул.
– Светлана, и вы здесь? – пробормотал Иван, чувствуя, как сильно забилось сердце.
– Почему Светлана? – удивилась она. – Меня зовут Валя. Валентина. Перепутали с кем-то, наверно.
– Да не мог я перепутать, – проговорил он и осёкся. – Где мы находимся?
– В лесу под Слонимом. Точно не знаю.
– Слоним? Что это за название?
– Нормальный советский город в Белоруссии, – пожала плечами медсестра.
– Стоп. Советский? В Белоруссии?
– Здесь Белоруссия, – хмыкнула она. – Хватит меня разыгрывать.
– Я не разыгрываю. Я ничего не помню. Валентина, а что это за война? А то мне говорят, что нашли на поле боя. Какого боя?
– Похоже, правда, память отшибло. Германия напала на нашу страну двадцать второго июня.
Иван завис.
– К-к-какого года?
– Сорок первого.
Валентина опять посмотрела на контуженого Ивана так, словно тот её разыгрывал.
– Какого чёрта? – что-то кольнуло внутри, и он с трудом сглотнул подступивший к горлу комок. – А как меня нашли?
– Из присыпанной воронки от авиационной бомбы торчала рука, которая сжималась и разжималась. Это сразу после бомбёжки было. Старшина заметил и с бойцами откопал тебя. Синенький был, но живой. И вот уже четвёртый день возим вместе с ранеными. Одежда твоя вся в клочья, видно, очень хорошо приложило. Политрук распорядился выдать тебе форму. Я пойду. Надо других раненых готовить к дороге.
– А число? Какое сегодня число?
– Двадцать седьмое июня.
«Голова хоть прошла. Немудрено после таких известий. И что получается? Я пришел в библиотеку за книжкой, полез на верхнюю полку, упал, и меня книгами завалило. Завалило так, что я оказался в тысяча сорок первом году? Лихо! И всё же это бред. Сейчас усну, потом проснусь, и всё будет, как и прежде».
Проснулся Иван оттого, что кто-то закричал совсем рядом.
– Воздух! Всем в лес! Быстро!
Боль утихла, и даже тряска на подводе не вызывала вчерашних ощущений. Небо
