мам. Остаётся подождать, когда умрёт какой-нибудь подросток и дело в шляпе, – печально произношу я. – Ужасно, что жизнь можно заполучить только благодаря чьей-то смерти. А ещё ужаснее знать, что это ребёнок. Когда уже наши учёные научатся выращивать биоматериалы? Столько умов и всё без толку!
– Ничего с этим не поделаешь, дочка, – устало вздыхает она. – Такова жизнь. Я бы всё отдала за то, чтобы дети никогда не болели и не умирали, но кто-то за нас сверху решает кому продолжать жить, а кому уйти на небеса. Смерть этого ребёнка, кем бы он ни был, не будет напрасной. Он спасёт сразу несколько жизней. Он станет для нас ангелом.
– Ты, как всегда, права. Ангел во плоти, – всхлипываю я, так как мама смогла меня растрогать. У неё редкая особенность: обычные слова из её уст звучат как фразы, наполненные глубоким смыслом, от которых непроизвольно щиплет в глазах.
– Ну ладно, не буду тебя отвлекать от покупок. Хороших тебе выходных. И жду, наконец, тебя в гости с Джейкобом. Алекс очень хочет с ним познакомиться.
– Хорошо, мам. Обещаю, как только разгребусь с работой, так мы сразу же прилетим к вам. Люблю тебя, дорогая. Передавай Алексу большой привет, и поцелуй его за меня.
– Хорошо, дочка! Обязательно передам. Мы тебя любим. Всего хорошего.
Пока болтала с мамой, я выпила весь коктейль, но после её слов он мне стал ещё больше необходим. А лучше что-нибудь гораздо крепче. Безусловно, всё, что сказала мама – правильно, и я под каждым её словом подписываюсь, но такими словами она заставляет меня окунуться в действительность. Моему брату совсем недавно только исполнилось тринадцать лет, по сути, у него вся жизнь впереди, но ужасно то, что, как ни крути, он не сможет встретить с нами старость, так как средняя продолжительность жизни с донорскими лёгкими – семь лет.
Это несправедливо! За что, Господи!?
От тревожных мыслей меня отвлекает громкий хруст. Я разворачиваю голову на шум, часто моргаю, так как глаза застелила слёзная пелена и вижу периферийным зрением как какой-то парень разбирается с соседним шезлонгом. Причём разбирается в прямом смысле этого слова. Со стороны всё выглядит, будто он ведёт с ним поединок не на жизнь, а на смерть, и всё потому, что его заклинило. Я про шезлонг, не про парня. Хотя, думаю, и его тоже переклинило после моего уничтожающего взгляда, которым я наградила его, намекая тем самым на то, что не в восторге от его намерений. Я уже подумываю, что всевышний услышал мои мольбы, как вдруг этот самый парень отодвигает сломанный шезлонг в сторону и берёт другой, который ставит прямо возле меня.
Не прошло и часа. Я искренне надеялась на то, что он не додумается до такого.
– Я тут вам принёс, – говорит он чуть хрипловатым голос на английском без какого-либо акцента – Не возражаете, если я вас угощу.
Я натягиваю на лицо маску, абсолютно не выражающую никаких эмоций и демонстративно отворачиваюсь от него.
– Вы говорите по-английски? – спрашивает он – По-французски? Может по-итальянски? Или на худой конец по-испански?
– А
