Аслан, опасливо озираясь, попытался переместиться ближе к входной двери, распахнутой настежь.
– А это ты зря, даже и не пытайся выйти, без моего теперь разрешения,– Мишка подошел к двери и захлопнул ее. И отвернулся при этом на пол секунды какие-то, а когда повернулся, то увидел направленные в свою сторону целых пять стволов. Разных. У капитана, плясал в руке, табельный «макар», у остальных всяко-разно. Даже наган у Аслана, образца 1900-го «лохматого» года.
– Ну, и как вас понимать прикажете, придурки? Вам мало наглядной агитации? На собственной шкуре «кладенец» хотите попробовать? Вот так же выть хотите? Лучше бы жгут своему боссу наложили, ведь ему, при такой кровопотере, жить-то меньше пяти минут осталось. Вот ты, капитан, давай-ка окажи первую медицинскую. Вас же учат? Ну!– капитан медленно, как бы нехотя, двинулся в сторону стонущего «Баритона».
– А вы что? Считаю до трех и начинаю рубить руки. Раз,– Мишка сделал шаг в сторону сбившейся в кучу четверки, с выставленными стволами.– Два,– еще один шаг.– Три,– о пол ударилось первое железо, за ним второе, и бросившие его, медленно отделившись от остальных, двинулись в сторону капитана, который уже склонившись над «Баритоном», брючным ремнем потерпевшего, перетягивал обрезанную кисть. Еще один удар по полу, а за тем выстрелы – один, второй, третий. Это не смирившийся кавказец, начал палить из доисторического, раритетного нагана, который исправно выплюнул все три пули в направлении Мишки. Две попали в него, отрикошетив от груди в потолок, а третья свистнула у самого уха и разнесла вдребезги, висящее сзади на стене зеркало, в резной раме. В четвертый раз Аслан выстрелить не успел, рука, срезанная по локоть, упала ему под ноги вместе с «революционным наганом». Этот «сын гор» в шоке, даже не понял ничего и, тупо уставившись на обрубок, что-то шептал побелевшими губами. А потом пришла боль и понимание: – «В-А-А-О-О-УУУУУ-УУУУ!!!».– Аслан не упал, он нагнулся и поднял отрубленную руку.– «СУ-У-У-У-О-О-О-С-У-В-А»,– завыл он.
– Сам виноват. Не хрен было стрелять,– Мишка кивнул одному из мордоворотов.– Ну, чего хлебало разинул? Перетяни руку джигиту. А культю в пакет со льдом. Может, пришьют еще обратно хирурги. Шефу тоже можете ручонку упаковать. Все, надоели вы мне. Пошел я,– Мишка вышел из комнаты и, заглянув в следующую, обнаружил там отца, действительно сидящего прикованным наручниками к батарее парового отопления. Перерезал цепочку и помог встать.
– Как ты, па?
– Бывало и лучше. Что там за вой со стрельбами вперемешку?
– Да разборки мелкие между хозяевами. Ты спускайся вниз и жди меня у машины. Я тут еще кое-какие дела решу и через минуту тоже спущусь,– Петр Павлович вышел из квартиры, а Мишка вошел опять в комнату, с вопящими, стонущими и оказывающими помощь «соратниками», подошел к разрезанному столу и поднял пакет с деньгами.
– Извините, пришлось возвращаться. Примета, правда, плохая. Но я не суеверный. Скорую вызвали или забыли?– капитан, опасливо поглядывая на него, кивнул. Мишка обвел комнату глазами, и взгляд его остановился
