их интересами:
«Государство не может не считаться с тем фактом, что нации пробудились к исторической жизни, оно вынуждено удовлетворить по крайней мере их самые неотложные культурные потребности. Таким образом, вся политическая история последнего времени представляется немецкому мелкому буржуа как беспрерывное умаление немецкой национальной мощи. Чем меньше Австрия делается немецким государством по характеру своего управления, тем меньше немецкая мелкая буржуазия считает австрийские государственные интересы интересами своего народа) тем больше и немцы превращаются в такую же национальную партию, как и все остальные [выд. нами. – А. г.]: если раньше немецкая буржуазия и бюрократия защищали государство (в котором они господствовали) против натиска мелкой буржуазии других наций, то теперь и немецкая мелкая буржуазия образовывает национальные партии, которые, не заботясь о потребностях государства, сталкиваются с национальными партиями других наций на одинаковой почве борьбы за власть» (там же: 311).
Но вместе с тем, если ни для одного из сообществ их интересы не совпадают более с интересами империи, подавляющее большинство из них заинтересовано в империи – как общем рынке, общем правовом пространстве, общей политической власти, не дающей другим сообществам чрезмерно усилиться и предпринять действия, радикально ухудшающие положение данного сообщества. Непосредственно «в существовании Австрии заинтересованы целые нации. К нациям, не имеющим больших национальных частей за пределами монархии, принадлежат 5,9 млн чехов и 1,2 млн словенцев в Австрии, 8,7 млн мадьяров, 2 млн словаков и 1,7 млн хорватов в Венгрии. Этим нациям нечего ожидать от распадения монархии. Остальные нации – немцы, поляки, русины, сербы, румыны, итальянцы – могут рассчитывать на присоединение к своим единоплеменникам за границами монархии, но для тех 19,5 млн этой надежды не существует. Для них еще теперь остается в силе та мысль политическая, которую Палацкий назвал государственной идеей Австрии. Как самостоятельные государства они были бы слишком слабы, чтобы оградить в должной мере свое национальное существование и материальные интересы, во всяком другом государственном организме они были бы слабее, чем в многонародной Австрии, в которой ни одна нация не может господствовать над другой, они поэтому нуждаются в существовании Австрии» (там же: 462).
Отсюда принципиальный вывод, демонстрирующий проницательность Бауэра: «Не польский и не русинский вопрос разорвут Австрию, а, наоборот, польский и украинский вопрос получат свое разрешение в том случае, если Австрия будет разорвана переворотами, которые могут быть вызваны капиталистической завоевательной политикой» (там же: 479). Австрия, подчеркивал Бауэр, сложное образование, противоречащее логике национальных движений, но одновременно именно структура этого образования в исторической динамике их производит и поддерживает: национальное здесь
