Филипп с Эмилией и тремя детьми остался в Париже. Одинокий Марк уехал в Москву. Обнимая его на Восточном вокзале, брат сказал:
– Тебя посадят в лагерь и убьют.
– Надеюсь пригодиться в России, – отбил подачу Марк.
Как и предвещал Филипп, в сорок втором году половина семьи Монтини погибла. Только жизни лишился не Марк, а его брат Филипп, он участвовал в Сопротивлении, был схвачен гестапо и отправлен в концлагерь. Следом арестовали его жену и двух дочерей. Повезло лишь третьему ребенку, самому младшему, Карлу, которому тогда еще не исполнилось и года. В тот момент, когда его мать и сестер сажали в грузовик, няня увезла мальчика на прогулку. Эмилия и девочки ни словом не обмолвились о том, что в семье еще есть мальчик. А нянька вернулась к дому тогда, когда госпожу Монтини и ее дочерей вывели на улицу. Умная кормилица живо поняла, что происходит, перешла на другую сторону и увезла малыша. Эмилия, Мария и Антонина погибли. А Карл до семи лет жил у своей няньки, потом попал в приют. Францию тогда уже освободили от фашистов, воспитательница Карла перестала бояться и отдала ребенка государству с настоящими документами на фамилию Монтини. Не стоит осуждать няню, она была очень пожилой, больной, чувствовала приближение смерти и позаботилась, чтобы воспитанник попал в хороший интернат.
Карл окончил гимназию, поступил в университет, стал журналистом. До тридцати лет господин Монтини писал маленькие статейки в разные издания, но его нигде не брали в штат, считали бездарем. В тридцать Карл круто изменил свою жизнь, он получил диплом школы актерского мастерства, стал выходить на сцену. Но карьера лицедея тоже не задалась. Карл выступал исключительно в детских спектаклях, изображал волшебное дерево, бегающий пенек. Роль со словами у Монтини была одна: сова. Карл в образе птицы «летал» над подмостками на тросе, размахивал бумажными крыльями и кричал:
– Ух-ух!
И это все слова, которые он говорил.
Семьи у него не было, жил он на Монмартре неподалеку от квартала художников, снимал гарсоньерку[1] под крышей, перед зарплатой обедал в долг в одном из ресторанчиков. Карл знал, что где-то в России у него есть дядя, но искать родственника в коммунистической стране не хотел. С одной стороны, он не знал, как брат отца отнесется к нищему племяннику, с другой – опасался за жизнь Марка. В среде русских эмигрантов, куда Карл был вхож, рассказывали, что в Москве прямо на улицах расстреливают тех, у кого есть близкие за границей.
Глава 2
Марк, талантливый физик, устроился в СССР не так уж плохо. Из рассказов покойного отца он знал про его близкого друга Ивана Николаевича Борисова. Тот, доктор наук, академик, Герой Социалистического Труда, работал на оборону. Едва приехав в Москву, еще живя в гостинице, Марк на удивление быстро нашел Борисова, узнал в справочной номер телефона НИИ, который возглавлял Иван Николаевич, позвонил, а директор сам взял трубку. Сын давно потерянного друга показался Ивану перспективным молодым ученым, и он взял
Гарсоньерка, от французского слова garcon (мальчик) – квартира из одной крохотной комнаты, очень часто даже без ниши с плитой, с общим санузлом на этаже.
