физически, но также психически и морально.
Все травматические состояния переходов в семейной истории, к сожалению, сопровождались серьезными потрясениями из-за внезапности, непредсказуемости, ведь во многом это были массовые процессы, в которых было задействовано большое количество людей. Репрессии, война, коллективизация, подъем целины и тому подобное – это мощные волны, в которых судьба отдельных людей зачастую значила не больше щепки в бурном море. Подобное наследие – это тяжелый пласт запечатлевшихся состояний, в которые мы впадаем, как в транс, стоит только начать чему-то происходить.
Многие психологи говорят о том, что наши реакции зачастую в значительной степени обусловлены памятью о прежнем опыте. От себя добавлю, что, как ни удивительно, вовсе не всегда этот опыт собственно наш.
Я могу привести множество примеров того, как люди застревают в подобных состояниях, «переходах» и какие убеждения они наследуют. Мы что-то любим или не любим, в полной мере не осознавая почему. К примеру, в доме прабабушки когда-то случился пожар. В результате люди остались без всего. На укладе потомков и их поведении это отразилось в «странной» нелюбви к шторам, скатертям, покрывалам и другим предметам обстановки, которые легко загораются первыми. Их отсутствие в свою очередь, несомненно, отражается на уюте в доме.
Есть переходные периоды внутри семейных систем, когда мы буквальным образом бываем одержимы состояниями, которые переняли по наследству и которые не являются нашими собственными.
Чтобы проиллюстрировать это, приведу пример из собственной жизни.
Мой дед пришел с войны с осколочным ранением в запястье. Вообще ран было получено много, но именно боль в правой руке беспокоила его больше всего. Рука ныла по ночам и в непогоду и причиняла моему деду видимый дискомфорт. Будучи маленькой девочкой, я неоднократно наблюдала, как дед «укладывал» руку спать. Он пристраивал ее рядом с собой на специальную маленькую подушечку и, засыпая, придерживал ладонью второй руки. Иногда я подкрадывалась к спящему деду и внимательно разглядывала раненую руку, меня тревожил вид шрама от осколочного ранения, он выглядел так, будто кусок кожи на запястье сложили в складку и грубо пришили парой крупных стежков. Я очень любила своего деда, и мне было жаль его, стонущего по ночам.
Когда дед оставался на даче, я часто забиралась в его кровать и засыпала, думая всякие серьезные детские думы, и моя левая рука сама собой обхватывала поудобнее правую, мне становилось спокойно и уютно. Эта привычка оставалась со мной долгие годы.
Много лет спустя, когда деда уже не было в живых, я ссорилась с молодым человеком. В гневе я толкнула стеклянную дверь рукой. Стекло раскололось и глубоко разрезало мне правое запястье. Все случилось в праздничный день, и дежурный хирург в больнице, зашивавший меня, был довольно небрежен. Он сложил кусок кожи на моем запястье в складку и грубо прихватил ее парой крупных
