неплохо бегал и короткие и длинные дистанции, но вот занятия на перекладине мне упорно не давались, и я постоянно был предметом насмешек своих сокурсников, когда «сосиской» висел на перекладине и не мог сделать ни одного подъёма с переворотом. Начал заниматься штангой и добился не плохих результатов, но перекладина мне так и не сдалась. Зато почти все мои однокурсники легко делали и подъем с переворотом, и выход силой, и, даже, крутили «солнышко». Надо мной подтрунивали и говорили, что для лётчика-истребителя перекладина главный снаряд. Я понимал, но ничего поделать не мог.
Прошёл первый семестр. Из нашей эскадрильи отчислили двух парней за неуспеваемость несмотря на то, что они лихо справлялись с перекладиной. Я же числился в лучших учениках, по всем предметам у меня были отличные оценки и только по физподготовке стоял твёрдый трояк. Перед началом второго семестра у нас были каникулы, одна неделя. Мы отдыхали. Не было никаких занятий. Давали увольнительные в город. Я тоже сходил один раз и мне больше не хотелось. Делать в городе было не чего. Печальное зрелище – южный город зимой. Снега нет, кругом одна грязь, дожди. Короче, Краснодар не понравился. Толи дело у нас в Казахстане, в моей родной деревне. Зима так зима, со снегом, с морозом. Лето так лето – жара. Друзьями я так и не обзавёлся. В своей эскадрилье я был белой вороной. Во-первых – отличник, во-вторых – слабак. Ну и самое главное, я ничего не знал ни об авиации, ни о самолётах. Общался только с одним парнем. У нас была одна кровать. Он спал на нижнем ярусе, а я – на верхнем. Олег, так его звали, тоже был слабо знаком с авиацией. Его отец работал на заводе, где строили самолёты. По общеобразовательным дисциплинам у него были не очень твёрдые четвёрки, по физподготовке, как и у меня, твёрдая тройка. Он поговаривал, что зря поступил в лётное, и планировал после первого курса уйти из училища и поступать в нормальный технологический институт и работать на заводе, как его отец.
Однажды, когда мы с Олегом, отказались от увольнительной по причине дождя, сидели в комнате для курения и разговаривали про всякую всячину, вошёл дневальный и сказал, что меня вызывает к себе начальник училища. Я быстренько привёл себя в должный порядок, подтянул ремень, застегнул воротничок и отправился в штаб. Дежурный по штабу завёл меня в кабинет к начальнику. Начальника училища я видел только несколько раз на разводе. В кабинете сидел ещё тот самый полковник, который принимал меня в училище и командир эскадрильи.
– Курсант Колокольников по Вашему приказанию прибыл, – отрапортовал я.
– Проходите, курсант, присаживайтесь. Как дела, как учёба? – спрашивает начальник.
– Все хорошо, товарищ полковник, – отвечаю я.
– Вижу, почти отличник, вот только физподготовка подкачала.
Тут в разговор вступает полковник, который принимал меня: «Валерий Григорьевич, считаю курсанта Колокольникова не перспективным. Учится хорошо, спору нет, но
