них. Сколько лет у него не было женщины, а тут такое чудо! Она разденется, приласкает… Или сначала приласкает, а потом разденется? А можно раздеваться, лаская…
В растерянности он повернул голову к Эльвире Тимофеевне, чтобы, глянув на нее, получить ответ на свои глупые вопросы. Но ее рядом не было. Она успела уйти, пока он пребывал в эротических фантазиях… А может, ее и вовсе не было. Что, если он разговаривал сейчас не с ней, а с самим собой? Если так, то удивляться нечему, ведь он действительно болен. Павел пытался внушить врачам, что с ним все в порядке, но сам он осознавал собственное душевное расстройство.
2
Краснолицый санитар с родимым пятном под ухом с важным видом прохаживался по тротуарным дорожкам, надменно посматривая за больными, как пастух за баранами, что мирно паслись на лужайке. Торопов сидел на скамейке и смотрел на него с безразличием смертельно уставшего человека. Он не собирался никуда бежать, и присматривать за ним вовсе не нужно. Да и нет сил бежать… Сейчас бы лечь на скамейку да заснуть. Но слева урна, а справа два товарища по несчастью. Один, худой и остроносый, молчит и слушает, а другой, грузный и напыщенный, вытянутыми руками опираясь на палочку с костяной ручкой, рассказывал ему о том, как он защищал Трою от кровожадных греков. Говорил он громко, импульсивно и скороговоркой; Павел мало что понимал из его несвязной речи, но сам голос выдергивал его из состояния дремы, не позволяя уснуть.
Веселой сегодня выдалась ночь. Сначала к нему наведалась Маша, ругала его, проклинала, потом появилась Эльвира Тимофеевна. И волосы у нее были распущены, и халат короткий, и белые чулки под ним. Но только вот раздеться ей не позволила Маша. Такой крик подняла, что у Павла до сих пор в голове шумит… Сегодня еще ничего. Сегодня Эльвира Тимофеевна всего лишь слушала, как орала на нее Маша. А вчера она сама устроила ей сцену, и кричала на нее, и угрожала ей внушительной дозой аминазина… И позавчера тоже был скандал. И неделю назад. И две…
Павел уже обращался к Эльвире Тимофеевне, просил ее больше не приходить по ночам. Она пообещала оставить его в покое, но все-таки ее визиты продолжались с завидной регулярностью. Правда, последнее время она уверяла Торопова, что больше не приходит к нему наяву, а ее ночные скандалы – плод его воображения. И еще она пообещала начать медикаментозное лечение, если кошмары не прекратятся; именно поэтому Павел ее больше не беспокоил своими просьбами. Она по-прежнему являлась к нему по ночам вместе с Машей, а он отрицал это, чтобы не стать жертвой аминазиновой терапии. Отрицал и терял последние силы от постоянного недосыпания.
На прогулку идти он не хотел, но санитар выгнал его из палаты. Хорошо, если бы сегодня был затяжной дождь, как позавчера, тогда бы его оставили в покое и он бы смог выспаться на своей койке. Но в небе предательски светило солнце, и воздух теплый, и под ногами сухо. Только вот гулять не хотелось…
Но прогулка скоро закончится, потом обед, после чего будет тихий час. Скорей бы…
На высокой ноте, истошным голосом Радзинского «троянец»
