никогда не говорила мне об этом, – отрицательно покачала головой Виктория. – Хотя Ирма вообще – человек закрытый. Знаете, я бы не удивилась, если бы у нее кто-то появился – только не упрекайте меня опять в предвзятости! Но, думаю, Ирма поделилась бы со мною этим только в том случае, если бы все это зашло очень далеко.
– В каком смысле – далеко? – поинтересовалась я.
– Ну, если бы она всерьез решила развестись с мужем. Ирма такой человек… Она вряд ли стала бы заводить роман, чтобы просто развеяться. У нее все всегда было серьезно и основательно. Поэтому, кстати, может быть, она и хранила верность мужу. Мужчины же всегда чувствуют, легко ли женщина относится к интимной связи или начнет обременять партнера претензиями и тянуть его в ЗАГС!
– Значит, Ирма «нелегко» относилась к любовным связям и стала бы настаивать на узаконивании отношений, случись у нее роман на стороне?
– Уверена, что так бы все и было, – подтвердила Виктория. – И, знаете что…
Она неожиданно замолчала и задумалась.
– Что? О чем вы подумали, Вика? – поторопила я ее.
– Ирма в последнее время была какая-то… немного странная, – Вика поиграла кистью руки в воздухе. – С одной стороны, как будто рассеянная, а с другой – она казалась беспричинно счастливой. Не такой, как обычно, а словно у нее произошло что-то очень хорошее. Такой она была, когда еще только встречалась со своим Виктором.
– То есть вы все-таки предполагаете роман?
– На сто процентов утверждать не могу, но основания для такого предположения у меня есть. Правда, непрямые. А вы попробуйте поговорить с кем-нибудь у нее на работе! Вдруг это кто-то из ее коллег? Она же мало куда ходила. А все из-за мужа! Вот вы опять скажете, что я на него наговариваю… – начала она снова, – а он ей запрещал даже со мной встречаться! Я всегда говорила, что ему нужно было восточную женщину брать в жены, покорную рабыню. Ему волю дай – он бы на Ирму паранджу надел и в доме запер!
– Значит, роман был возможен с коллегой по работе, – «фильтруя» мысленно характеристики, даваемые Викторией Шмелеву, оценила я ситуацию и сделала пометку в блокноте.
– Да, но я ничего не знаю, – тут же открестилась Суханова.
– А с мамой своей Ирма поделилась бы, если бы такое и впрямь случилось, как вы думаете? – спросила я ее подругу.
– С Екатериной Михайловной? – Виктория изумленно уставилась на меня и расхохоталась. – Да вы что? Никогда в жизни!
– Почему? Она же все-таки мама, близкий человек, который, как мне кажется, очень любит свою дочь.
– Любить-то она ее любит, – усмехнулась Виктория. – Но она жуткая паникерша. И еще ей очень важны внешние приличия. Если бы Ирма рассказала ей нечто подобное, она сразу бы схватилась за сердце и легла умирать, потому что – как ей теперь людям в глаза смотреть?! А Ирма носилась бы вокруг мамы с таблетками и чувствовала себя последней дрянью из-за того, что загоняет мамочку в могилу!
– Понятно, –
